Ирина Зимина - Айтлин. Лабиринты судьбы

— А где мое место, лорд Диарон?

— Конечно, в нашей Академии. Там учится много таких ребят, как ты, с примесью драконьей крови. И мы сможем помочь научиться управлять своим даром без глобальных последствий.

— Соглашайся, Айтлин, — вмешался ректор, — это твой единственный шанс выжить, семья Дайары очень мстительна, тут они найдут тебя. Только у драконов ты будешь в безопасности. Да и лишить тебя дара я не смогу, и сил не хватит, и драконы не позволят. Что ты решишь?

Конечно, я согласилась, будто у меня есть выбор! Ректор отпустил меня в приют, но приказал быть очень осторожной и не выходить в город. А лорд Диарон дал связующий камень, объяснив, что через два месяца придет по этому камню за мной и заберет в Академию. Обговорив все нюансы поступления, перечень необходимого и все остальное, я отправилась в свой настоящий дом. Душа моя всегда будет там — в приюте госпожи Миланы Горден.

Через несколько дней после моего приезда в приют мы с Аглайей решили навестить ее товарищей по бродячей жизни. Меня не было почти год и хотелось повидаться со всеми, посидеть у вечернего костра, возможно, спеть что-то новое. Время, которое пребывала в Академии, стоило многих нервных клеток. Здесь, в этом небольшом городе я чувствовала себя спокойно и словно возвращалась если не домой, то туда, где мне всегда рады.

Сестра, с какого-то момента я стала называть Аглайю именно так, за год похорошела еще больше. Настоятельница говорила, что некоторые девушки с возрастом расцветают, словно прекрасные осенние цветы. Вот и бывшая нищенка и любитель приложиться к бутылке менялась все больше. Прошла былая бледность и синяки под глазами, волосы отросли и стали виться красивой каштановой волной, глаза цвета зеленой листвы смотрели на мир с задором и радостью, что лишь добавляло сестре красоты. Именно поэтому к старым знакомым мы шли в замотанных по брови платках, я еще и в своих вечных очках. Придя в место обитания местных нищих, очень удивились, когда нас встретили сосредоточенные и серьезные лица бродяг.

— Что произошло? — тут же напряглась Аглайя, знавшая не понаслышке, что такая реакция ничего хорошего нам не сулит.

— Приходили два мужчины, хорошо одетых, видно, что не бедствуют. Искали тебя, Айтлин. А еще — они наемные убийцы, — огорошил нас Марат, самый серьезный в этой небольшой команде и умный. Сестра рассказывала, что он от кого-то сбежал и здесь скрывается, опасаясь, что его найдут и убьют. Но больше никакой информации о себе мужчина не сообщал, а никто и не спрашивал. Не в их правилах лезть в прошлое, меньше знаешь — дольше проживешь.

— Как ты это понял? — спросила я.

— Оружие на поясе и глаза, взгляд, словно уже оценили и думают, с какой стороны начать разделывать. Это невозможно объяснить, но увидев — уже не забудешь.

— Что они спрашивали обо мне? — стало не по себе, уверена, что без Дайары и ее родичей тут не обошлось.

— Не знаем ли, когда видели в последний раз, еще про Аглайю. Они очень много знают о тебе. Но выходит, приютские тебя не выдали, вот они и пошли другим путем. Предлагали неплохие деньги за информацию.

— Что вы им ответили? — заволновалась сестра, она, когда переживала, всегда начинала отчего-то одергивать юбку или теребить манжеты рукавов.

— Что знали, им не стоит врать. Да, приходила, навещала. Убила тварь, и маги забрали к себе. Обучаться. А от этих одаренных уже никто не возвращается, — улыбнулся Марат и подмигнул.

— Спасибо вам! Но, думаю, нам лучше вернуться в приют и затаиться. Там все свои, и защита хоть какая-то, — я переживала не столько за себя, сколько за Аглайю и этих вот людей, которые не продали совершенно чужого им человека, проявив больше благородства, чем гордящиеся своим воспитанием и правилами маги.

— Не благодари, Айтлин. То, что ты сделала для Аглайи, да и для всех нас… Ты, похоже, не понимаешь, каким даром наградили тебя боги, — взглянул он на мое оторопевшее лицо, — твои песни затрагивают каждого человека, проникают в душу и исцеляют. Боль, которая была у всех нас — потеря или предательство — ушла. И не больше не возвращалась. Ты помогла увидеть то, что мы стали забывать. Что еще существуем, и что возможность жить и радоваться каждому дню — лучший дар. Ценнее материальных благ или физических удовольствий, — он подошел и поцеловал мою руку, а я совсем растерялась от этого благородного жеста. А уж когда остальные бродяги стали подходить, обнимать и кланяться, вовсе растрогалась.

— Да вы что, я же ничего… — забормотала, покраснев до кончиков ушей. Стало неожиданно приятно: и такая благодарность, и то, что они меня не выдали, не продали.

— Нам пора, — потянула меня Аглайя за руку, когда все отошли в сторону, — скоро Айтлин уедет, и я к вам тогда прибегу.

А я просто посмотрела на всех, и слова сами слетели с губ, не позволяя даже задуматься о том, что говорю:

— Я знаю, что вы ступили на правильный путь и больше не скатитесь в бездну. Но хочу посоветовать. В этом городе нет строительной бригады, людей, которые будут ремонтировать фасады зданий, приводить в надлежащий вид газоны и деревья. Там, откуда я родом, этим занимаются небогатые приезжие люди, гастарбайтеры. И вы сможете, выполняя эти работы неплохо устроиться, возможно, вам выделят крышу над головой. Но помните, как только начнете выпивать, вернетесь обратно в эту жизнь. Я желаю вам счастья! — поклонилась и, развернувшись, пошла в сторону приюта.

Откуда пришли знания про гастарбайтеров и то, что именно этим людям необходимо начать заниматься обустройством города — не знаю. Но была твердая уверенность, что все у них получится. Марат из тех людей, которые никогда не сдаются.

Но беда не прошла стороной. Спустя несколько недель я уже готовилась ко сну, когда ко мне зашел проживавший в приюте Дарик, мой одногодка:

— Кирану плохо, посмотри, пожалуйста.

Киран — новенький мальчик, пяти лет от роду, часто болел и плакал по ночам, зовя маму. Не знаю, что с ним произошло, но нашли ребенка у ворот приюта, куда делись родители — неизвестно. А сам он разговаривал совсем плохо, понятно одно — мать сама привела и сказала ждать ее тут. А она, мол, обязательно придет.

— Я подумал, что ты споешь колыбельную, и ему полегчает, — произнес из-за спины Дарик, и в следующую секунду на меня обрушился тяжелый удар по голове.

Очнулась со связанными руками, в кустах, недалеко от приютской стены. Один незнакомый мужчина методично разрезал кинжалом мою одежду, второй, с похабной улыбкой, наблюдал за этим действом. Я не стала кричать или брыкаться, наблюдая из-под ресниц. Смысла нет вступать в бой, пока неизвестно количество противников и не прояснена обстановка.

— А мне можно, того, ну, после вас? — говорил откуда-то сбоку Дарик.