Екатерина Федорова - Жена Берсерка

Это он, с ужасом подумала Неждана. Тот самый мужик, с которым она схлестнулась у бани. Пришел разыскивать свою обидчицу. И ведь не постыдился свой позор на люди выносить…

Внутри у Нежданы все похолодело от страха и ненависти.

Мужик был красив — для нартвега, конечно. Грива длинных белесых волос, отчеркнутая двумя тонкими косицами, заплетенными от висков, высокий лоб, бледно-голубые глаза. И широкая нижняя челюсть, упрямо торчащий вперед подбородок — ровный, без раздвоины.

Между полами не застегнутого плаща, косматого, зимнего, виднелась рубаха из дорогой тонкой шерсти, темно-зеленая, украшенная по вороту лентой с золотой вышивкой. Скалились на ленте морды, гладко выстеленные золотой нитью, закручивались между ними завитки волн…

А личико я ему все же попортила, мелькнула вдруг у Нежданы шальная и безумная мысль. На всю жизнь памятка останется.

Красава, стоявшая перед ней, возбужденно заявила:

— Волосы, тварь навозная, ты мне так и не расчесала… а ну, махни ему поклон и спроси, зачем пожаловал. Ты по-чужански знаешь, хоть в этом пригодишься. Да говори с вежеством (вежливость) — мол, Красава Кимрятовна доброго дня ему желает. И спрашивает, что почтенному чужанину тут надо…

Придется вперед выступить, заморожено подумала Неждана. За спиной у Красавы поклон не отвесишь. Но выхода нет.

К тому же лица ее нартвег не видел — ночью все дело было. А стало быть, и не признает.

Неждана протиснулась между нарами и Красавой, торопливо поклонилась. Забормотала на здешнем наречии, глядя на мужика равнодушно, чтобы не заподозрил чего по ее лицу:

— Красава Кимрятсдоттир желает тебе доброго дня и спрашивает, зачем…

Светильник, бывший у нартвега в руках, вдруг оказался рядом на нарах. Огонек от быстрого движения моргнул, почти погас.

А Неждану стремительно развернули две руки — и тут же обхватили, притиснув спиной к мужской груди. Пол сразу же ушел из-под ног.

Нартвег вздернул ее в воздух, как вчера, у бани.

Неждану облило холодным ужасом — до дрожи по всему телу. А нартвег еще и выдохнул у самого уха:

— Ты.

Светильник снова разгорелся, плеснул трепетным сиянием. Высветил Красаву — та смотрела на них, выпучив глаза.

То ли это, то ли отчаяние, ледяной дрожью колотившее тело, придало Неждане сил. И она огрызнулась:

— Узнал? Вот и молчи. Иначе всем расскажу, какой ты слабак. Рабыням разболтаю, как пошел на охоту — а ушел битым. От них и до воинов дойдет.

Руки, державшие ее, разжались — и Неждана бухнулась на пол. Покачнулась, но устояла. Торопливо отступила к Красаве.

— Уже виснешь на нем, потаскуха? — медовым голосом спросила та. — Что ему сказала, тварь поганая? Отвечай.

Неждана молча развернулась. Встретилась взглядом с нартвегом — тот смотрел на нее угрюмо. Резко спросил:

— Как тебя зовут? Говори, все равно узнаю.

— В ваших краях Нидой назвали, — так же резко ответила Неждана. И заявила: — Красава Кимрятсдоттир…

Она кивнула, указывая на стоявшую у нее за плечом Красаву.

— Спрашивает, чего тебе здесь нужно. Да, и желает тебе доброго дня.

— Мой день уже стал добрым, — зло сказал нартвег. — Я нашел, кого искал. Еще увидимся… Нида. А скажешь кому хоть слово — узнаешь, что не только мой брат умеет разделывать людей на куски. Молчи, и будешь жить. Откроешь рот — просить о пощаде придется долго.

Он развернулся и зашагал к выходу из рабского дома.

А Красава тут же вцепилась Неждане в косы, так и не расплетенные с вечера. Дернула за них с силой, запрокидывая голову Нежданы назад…

Нартвег, уже было шагнувший за порог, но так и не закрывший двери, вдруг снова появился у входа. Застыл там, уставившись на них. Свет, падавший из дверного проема, высвечивал половину лица — красивую, с ровными чертами…

И с мятой припухлостью на носу.

Красава, как только завидела нартвега, разжала пальцы. Неждана снова выпрямилась. Мгновение она и мужик у входа мерялись взглядами — а потом тот ушел. Уже совсем.

Красава снова вцепилась Неждане в волосы, но теперь уже повыше, над косами. Дернула, заставив упасть на колени, приложила ее лбом об край нар…

Неждана не сопротивлялась — помнила, чем такое может для нее кончиться.

Так и так умирать, мелькнуло у нее в уме. Эта теперь бить начнет еще злее — и ведь наверняка пожалуется после сегодняшнего на нее хозяину. Хоть и языка не знает, но найдет как…

А если хозяин все-таки не запорет до смерти — тогда отомстит тот мужик, что сегодня приходил. Мало того, что он не из простых, так еще и братом приходится хозяину крепости, судя по его словам. Это про того болтали здешние, что он людей голыми руками на лохмотья рвет.

Что ж делать-то, с ужасом подумала Неждана, по-прежнему стоя на коленях у нар — и утирая кровь, текущую из ранки на лбу. Красава пнула ее сзади по пояснице, она глухо охнула. И развернулась, приняв следующий пинок уже на скрещенные руки.

Может, ярловой жене в ноги броситься, подумала она вдруг. Попросить о милости, о защите. Может, хоть она заступиться? А иначе не выжить…

Правда, жену ярла она видела всего один раз — но лицо у нее, как показалось тогда Неждане, было доброе. И сестру свою ярлова жена не забыла, хоть та и рабыня. Проведывала…

— Может, поутренничать тебе принести, Красава Кимрятовна? — Глухо спросила Неждана, подставляя руки под следующий пинок.

На кухне, решила она, у баб выспрошу, где и как проводит свой день жена ярла. Потом отыщу, буду молить, в ноги брошусь…

— Что, уже успела сговориться с чужанином о встрече? — пропыхтела Красава. — У меня за спиной, подлюка? Да я с тебя глаз теперь не спущу. Ты у меня света белого не взвидишь, гадина. Позже за едой пойдешь, когда чужанина тут рядом не будет.

Потом Красава, задыхаясь, бухнулась на нары. Приказала разгневано:

— Ноги мне потри. Все пальчики на них об твои кости отбила, гадюка ты мослатая. И волосья расчеши. А как поутренничаю, в баню отведешь. Вымоешь меня дочиста.

Забаве было радостно. И когда муж ушел, одевалась она не спеша.

После прошлой ночи, странное дело, все вокруг виделось ей более чистым и ярким, чем прежде. Бревна в стенах опочивальни отливали яичным желтком, огоньки светильников сияли морковными тонами, сходя в белизну на фитиле. Остро пахло стружкой, свежей древесиной, немного — горящим жиром…

Главное, думала Забава, Харальд Красаву не хочет. И вторую жену не желает. А серая напасть, опять пришедшая к нему ночью, и затемнившая кожу — прошла, словно ее и не было.

Наверно, следовало спросить у Харальда, отчего с ним такое случается. Но ночью они сам удивился, Забава это видела. Значит, находит на него внезапно, когда он этого не ждет. Как болезнь, внезапно прихватывает…

А утром Харальд ей еще и воду на руки лил, не считаясь с тем, что мужу такое не положено. Потом глаза прятал. Оделся поспешно и убежал поскорей, словно боялся расспросов.