Ирина Лещенко - По течению [СИ]

Из-за двери высунулась пламенная голова. Оглядев нас одновременно максимально сурово и при этом ехидно, Ленарт возвестил:

— Рени, к тебе там посетители, простите что отвлекаю. — и подмигнул почему-то мне.

Я повертела в руках скомканный, насквозь промокший платок, хлюпнула распухшим носом.

— Я постираю и верну. — пробормотала неуверенно и поднялась. Как всегда, после срывов, когда посторонним наговоришь всякого, становится мучительно неловко от непонимания, как теперь строить отношения, как говорить с человеком, которого насильно переместили в более близкий круг.

Директор тоже, видимо, испытывал двоякие чувства, потому что просто кивнул, не глядя на меня. Уже в проеме почувствовала его пальцы на своем плече. Обернулась.

— Помни о том, о чем я тебе сказал. — проговорил он вполголоса. Серая радужка казалась почти черной. — Магов, имеющих право на алую форму, осталось слишком мало, и мы не можем позволить себе роскошь быть одиночками.

Выпустив меня, он закрыл дверь.

Внизу, в небольшом холле, дальше которого не впускали посторонних, сидит мама. От неожиданности я замираю, и картинка отпечатывается в памяти.

Она сидит напротив окна, в глубоком темно-красном кресле. рассеянно глядя за стекло. Солнечный свет проходит сквозь кофейного оттенка волнистые пряди, ореолом окружает голову. Она сидит очень прямо, одетая в неброское серое платье, и на секунду мне хочется броситься к ней, но сомнения тянутся за мной как якорь, не давая сделать шаг.

Ленарт, отирающийся в углу, бросает взгляд на меня и поспешно исчезает в боковом коридоре. Встреча близких родственников не самое интересное развлечение.

Делаю наконец шаг вперед, отклеившись от косяка. Я в той же пропыленной, пропотевшей черной форме, волосы растрепались, глаза горят от слез, нос заложен, но мне впервые не стыдно перед ней за свой несуразный вид.

Мама поворачивается на звук шагов и недоуменно разглядывает меня, перебегая взглядом от ботинок до спутанной макушки.

— Привет. — тишина давит почти так же сильно, как ее взгляд.

Брови взлетают почти к середине лба.

— Здравствуй, мама. — поправляюсь я, сажусь в соседнее кресло. Между нами почти полтора метра пустого пространства, наполненного солнечными лучами и редкими пылинками.

— Ренн. — имя, как камень, падает куда-то на ковер между нами.

Я откидываюсь в кресле, вытягивая ноги. После сегодняшней беготни и сидении на неудобном стуле в кабинете директора это приносит ощущение полноценного счастья.

Мама следит за моими движениями осторожно, искоса. Не выдерживает:

— Почему ты так одета?

О да, я ждала именно этого вопроса.

— Потому что я боевой маг, мама. — с удовольствием отвечаю я. — Я должна бегать, падать в грязь, уворачиваться от заклинаний, а еще меня скоро научат бить людей.

Мама морщится. Я почти слышу, как хрустальная мечта о покорной и достойной дочери-кукле со звоном рассыпается на части.

Что я о ней знаю? Может, никакого моего будущего вообще никогда не было в ее голове?

— Как ты? — В ее глазах появляется интерес. — Все хорошо? Как справляешься?

Нет уж. Тебе об этом знать необязательно. Особенно если ты как-то замешана.

— Все отлично. — безмятежно отзываюсь я. — Сегодня вот тренировалась немного…бегом занималась. Как папа, как Эл?

Кажется, вопроса о дяде она не ожидала — замялась едва заметно.

— У нас все хорошо. — суховато отозвалась она. — Эл уехал куда-то, писал недавно. Не хочет пока показываться, считает себя виноватым. Отец ищет тех, кто разворотил дом.

Я сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. В общем-то, дом наш разворотил Джарлан, но об этом говорить не стоит.

— Зачем ты приехала? — слова сорвались раньше, чем я успела их удержать. Сначала испугалась, но решила, что это совершенно нормальный вопрос, да и хотелось услышать ответ.

Мама словно очнулась. Впервые посмотрела мне прямо в глаза:

— Я хочу знать, что с тобой все в порядке. — с нажимом проговорила она. а я не могла отвести от нее глаз, такой красивой она мне казалась в ту секунду, сияющей, наполненной какой-то бурлящей, нетерпеливой энергией.

Неловкая тишина тянется, и я не хочу ее прерывать. Даже сказать нечего, все вопросы застряли где-то в глубине и никак не желают показываться. Наверное, еще не время их задавать.

Краем глаза замечаю массивную тень за дверным проемом, исчезнувшую раньше, чем я успела повернуться. Кажется, не только во мне после разговора появились сомнения.

Коробочка домашнего приемника отсвечивала сиреневым и тоненько завывала. Андер, сморщившись от звуков, пододвинул ближе к себе деревянный футлярчик. Коробочка послушно замолчала.

Сняв узкую крышку, достал свернутую в трубочку записку на тонкой бумаге. Графа «отправитель» вызвала удивление.

Листок еще хранил тепло и легкий запах дыма, окутавший мага, пока тот разворачивал туго скрученную бумагу.

Уважаемому Андеру Дарнелю, магу дома Памяти.

Сообщаю, что ввиду стечения обстоятельств, своей настойчивости и доверия Вашей дочери оказался невольным участником происходящих событий. Поэтому считаю необходимым сообщить о внезапном приезде в академию Вашей жены, которая приехала повидаться с дочерью, но провела с ней не более десяти минут, после чего потребовала встречи со мной и долго пыталась выяснить, какими путями Эверенн смогла оказаться на обучении, узнать Вашу роль в этом. Также ее очень волновал вопрос о возможном наличии дара, об его уровне и о небезызвестном вам ювелирном украшении.

Джарлан на известия отреагировал однозначно. Прихватив с кресла валяющийся там уже два дня плащ, а со стола кусок сыра и полкурицы, заботливо завернув ее в первый же попавшийся лист бумаги, огненный направился к двери.

— Я пошел. — оповестил он уже выходя, но обернулся, уже стоя в коридоре. — Мне начинает казаться, что ваше самое защищенное укрытие защищает разве что от комаров. Каким образом можно запретить матери приезжать навестить дочь, тем более что прямых доказательств у нас нет?

Андер отложил лист, который с шуршанием собрался обратно в трубочку, потер виски.

— Что ты собираешься делать? Поедешь туда?

— Поеду. — подтвердил огненный, закидывая плащ через плечо. — Я жених или кто?

Глядя вслед стремительно сбегающему по лестнице Джару, Андер невольно улыбнулся. Конечно, огненные маги были вспыльчивы и несдержанны — хотя по большей части внешне, для публики, потому что не обуздать свои эмоции значило быть поджаренным своим же огнем, но в горячности сейчас виделись совсем другие причины. Вспомнил счастливый огонек в глазах дочери во время обручения и подумал, что все-таки не ошибся с выбором.