Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

Энрика оглядела помещение столовой. Большое, как и все в замке Класена. Вдоль стен застыли слуги, готовые по мановению пальца убирать одни блюда и ставить другие. Люстра горит сотней свечей, а за огромными окнами уже темно. Энрика бросила взгляд на часы, висящие над выходом из столовой. Они как раз заскрипели, напряглись и выдали один удар. Половина восьмого…

— Быть может, вам угодно десерт? — спросила Сесилия.

— Быть может, — рассеянно отозвалась Энрика.

Как ветер, налетели слуги, стол перед Энрикой опустел, но не прошло и секунды — появилась тарелка с чем-то красным, колышущимся и прозрачным.

— Что это? — Энрика потыкала упругий десерт ложечкой.

— Всего лишь желе, госпожа Маззарини. Сладкое, попробуйте.

Попробовала. Сладкое. Но от склизкого ощущения во рту стало тошно, и Энрика положила ложечку.

— Спасибо вам всем, — поклонилась она опешившим слугам, встав из-за стола. — Но я правда ничего больше не хочу.

Сесилия, взяв госпожу под руку, повела ее обратно в покои. Но до покоев они не дошли. В очередном зале Энрика остановилась у окна и спросила, глядя на редкие огонечки далекого Ластера:

— Скажи, Сесилия, а ты знаешь в замке кого-нибудь, кого называют Стариком?

Энрике показалось, будто служанка шепотом произнесла очень нехорошее слово. Вернее, даже два. Нехорошее выражение, из таких, которыми перебрасывались в Вирту пьяные мужики давным-давно, до того как Фабиано всех «спас» своими диоугодными речами и деяниями.

— Госпожа Энрика Маззарини, — сказала служанка, придя в себя, — а хотите медведя посмотреть?

— Кого? — повернула к ней голову Энрика. — Медведя?

— Ну да. Зверь такой, знаете? Большой, мохнатый. Р-р-р-р-р! — Сесилия подняла руки, скрючив пальцы наподобие когтей, и принялась раскачиваться, изображая медведя. Энрика рассмеялась:

— И зачем мне смотреть медведя?

— Так он же пляшет смешно, — объяснила Сесилия, опустив руки. — Под скрипочку.

«Под скрипочку!» Сердце Энрики нехорошо екнуло. Вспомнилась забытая в коттеджике скрипка Тристана Лилиенталя.

— Медведь? — мрачно переспросила она. — Под скрипочку? А если ему надоест? Поразорвет ведь всех.

— Так он же на цепях, — удивилась в ответ Сесилия.

Теперь вспомнился Нильс. И все уловки Сесилии пропали втуне.

— Ты мне зубы не заговаривай! — погрозила пальцем Энрика. — Есть тут такой — Старик?

— Да мало ли стариков в замке? — заулыбалась служанка. — Тьмущая тьма. Взять хоть герра Гуггенбергера. Хотите с ним поговорить?

Вспомнив злобного человека с мертвым лицом, Энрика дернула плечами:

— Нет, спасибо, с ним я уже говорила. Мне нужен тот, кого называют Стариком. Ты ведь поняла, о ком я? Ну? Как его зовут?

— Лоренс, — буркнула служанка в сторону. Закрутила головой, не подслушивает ли кто, но в зале они стояли одни. — Лоренс Берглер.

Берглер… Несколько секунд понадобилось Энрике, чтобы вспомнить фамилию. Ту фамилию, написанную под золотой скрипкой: «Принцесса Леонор Берглер».

— Он — родственник?

Сесилия кивнула и, вздохнув, шагнула в полымя:

— Отец.

— А ну, пошел вон, поганый недоносок! — раздался из-за двери дребезжащий старческий голос. — Сколько раз повторять? Ни одной рожи видеть не хочу! Будь ты проклят, Адам Ханн! Будь ты проклят! Это твое черное сердце навлекло такую участь на мою прекрасную Леонор!

Сесилия посмотрела на Энрику:

— Вот так он всегда. Кричит, ругается. Только еду берет, да с его величеством иногда разговаривает. В последнее время даже убираться у себя запретил.

К убежищу Старика они пробирались долго, но Энрика наконец начала осваиваться в замке и сообразила, где оно находится, по расположению окон и виду из них. Кажется, Лоренс Берглер обитал в маленькой башенке, причудливым клычком торчащей из тела башни покрупнее.

— Уйдем? — предложила Сесилия.

Энрика вместо ответа решительно постучала в простую деревянную дверь.

— Ты не слышал моих слов, Адам Ханн? — крикнул Старик. — Уходи! Уходи, или я вызову стражу!

— Герр Берглер, — заговорила Энрика. — Здесь нет Адама Ханна, он, верно, давно ушел.

— И уборка мне не нужна! — не растерялся Старик. — Оставьте меня в моем горе!

— Меня зовут Энрика Маззарини, герр Берглер. Я сегодня собираюсь выйти замуж за Торстена Класена. И один человек мне посоветовал поговорить на эту тему с вами.

За дверью стало тихо, и Энрика, расценив это как минимум за поощрение, продолжила:

— Он сказал, что вы можете рассказать мне что-то о принцессах Ластера. Я точно не знаю, о чем это, но…

Дверь распахнулась, и Энрика вскрикнула. На пороге стоял низенький, всего-то до груди ей ростом, сгорбленный старикашка. Длинная седая борода, зачем-то завязанная узлом, заканчивалась ниже коленей, а желтоватые злые глазки смотрели из гривы давно нечесаных и нестриженных волос. В густых усах обнаружился разрыв, напоминающий рот, и сухо произнес:

— Заходи.

Потом глазки скользнули на переминающуюся с ноги на ногу Сесилию, и Берглер добавил:

— И ты. Только убираться не вздумай.

— Больно надо, — проворчала Сесилия, вслед за Энрикой переступая порог обиталища Старика. — Я, вообще-то, не ваша служанка.

— Знаю я вашу дурную породу, — проворчал Берглер, закрывая дверь. — Хлебом не корми — дай поубираться. Увижу — по голове палкой получишь. Сядь вон туда, у окошка, и сиди!

Энрика осматривалась. Комнатка, в которой она оказалась, бардаком напоминала дом колдуна Аргенто Боселли. Только не было здесь ни ароматных травок, ни пузырьков со всякими загадочными снадобьями. Одни бумаги, бумаги, бесконечными грудами, кипами громоздящиеся везде и всюду. На столе, который на первый взгляд являл собой просто еще одну гору бумаг, еще можно было увидеть карандаши, перья и разные загадочные инструменты, назначения которых Энрика не знала.

У окна, где устроилась Сесилия, стоял телескоп. Вот еще вещица из сказки! Энрике тут же захотелось в него посмотреть, но она напомнила себе, что пришла не за этим. Степенно обошла комнату, выглянула в другое окно, подняла взгляд вверх. Отсюда виднелась верхушка большой башни — совсем рядом, только руку протяни. С нее свешивались ранее не замеченные полосы из металла, которые казались одновременно гибкими и твердыми.

— Сколько прошу — переставьте вертушку на другую башню, — проворчал Берглер, заметив, куда смотрит Энрика.

— А что это? — спросила она.

— Вертушка, говорят же.

«Вертушками» в Вирту называли простенькие бумажные игрушки, которые раскручивались, если с ними бежать, лучше против ветра. Если это и была вертушка, то она даже на ветру вертеться не торопилась. Да и какая огромная! Сколько ж у нее этих лопастей? Отсюда только две видно.