Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— А ты что, будешь держать? — усмехнулся Нильс.

— И я тоже, — мрачно отозвалась Энрика. — Давай, постарайся!

Нильс мысленно оценил свои шансы. Что ж… Попробовать-то можно, почему бы и нет. Встал, преодолевая слабость, на пару секунд прислонился лбом к холодной стене. На счет «три». Раз, два…

Он взялся левой рукой как можно выше, правой лишь чуть придерживался. Ногами уперся в снежную стену. Передвигаться приходилось рывками, и каждый раз, после каждой вспышки боли, Нильс думал, что сейчас полетит в пропасть. Но то, что держало его наверху, хоть и едва ощутимо подавалось, отпускать не спешило.

Рывок, рывок, еще рывок, и вот он, тяжело дыша, перевалился через край.

— Слава Дио, получилось! — Энрика подскочила к нему, помогла подняться, касаясь лишь левой руки.

Выпрямившись, Нильс остолбенел. Перед ним громоздилась гора наваленных друг на друга мертвецов. Рукав последней шинели уходил в самую гущу. Великий Дио и презренный Диаскол! Сколько же он провалялся без чувств, если эта сумасшедшая успела сотворить такое?

— Рика, ты больная? — откашлявшись, спросил Нильс. — Тебя в любую минуту могли схватить!

— А ты умирал!

Обуться ей ума не достало. Прыгает с ноги на ногу в тонких чулочках, пытаясь хранить на лице выражение суровой решимости.

Наклонившись, Нильс легко забросил взвизгнувшую скрипачку себе на плечо и пошел к еле заметной тропе.

— Что ты делаешь? — голосила над ухом Энрика. — Поставь меня! Я сама могу идти!

— Можешь, можешь, — проворчал Нильс. — Только мне так спокойней будет.

И она вдруг замолчала. Чудо, не иначе. Повисла безвольным грузом, тихая и неподвижная.

— Нильс, — сказала она лишь минуту спустя.

— Да?

— А ты можешь руку куда-нибудь передвинуть?

Нильсу понадобилось порядком сосредоточиться, чтобы осознать, какую именно часть Энрики придерживает его утратившая от холода чувствительность рука.

— О… Конечно. Вверх или вниз?

— А как тебе будет удобнее держать?

— Честно? Вот так.

Помолчала, будто напряженно размышляя. Потом вздохнула:

— Ладно. Неси так.

Надо было просто подождать два часа. Стиснуть зубы и перетерпеть. Но куда там!

— Что ты делаешь? — спросил Нильс, когда услышал чирканье спичек.

Он лежал на единственной в сторожке койке, тщетно пытаясь забыться.

— Тебе нужно согреться, — ответила Энрика, стуча зубами так, что слова еле различались.

Вывернув шею, Нильс увидел, что она разжигает печурку.

— Рика, перестань! — Он хотел вырвать спички из ее дрожащих пальцев, но лишь только шевельнул правой рукой, как плечо ошпарило болью. Нильс со стоном повалился на спину и закрыл глаза, обливаясь ледяным потом.

— И пулю надо вытащить, — шмыгнула носом Энрика. — Я воды нагрею.

— Кто-нибудь заметит дым, и за нами придут.

— Ой, да ладно, нас так и так убьют! — Очередная спичка загорелась, и Рика ткнула ею в печь.

— Это меня убьют, чего со мной еще делать. А с тебя платье сдерут и бросят солдатне на забаву. Погаси огонь!

Но Энрика огонь не погасила, и вскоре в сторожке сделалось тепло, светло и уютно. В углу отыскался котелок. Энрика нагребла на улице снега и поставила греться.

— Там, внизу, глянь, вроде сухпайки были, — сказал Нильс, отчаявшись спорить.

Энрика глянула и первым делом увидела красный шарфик, привязанный к стволу карабина.

— Я посчитал подлым отправляться на поиски в нем, — объяснил Нильс.

Энрика подняла голову, внимательно на него посмотрела.

— Когда вернёмся… — Она облизнула губы, пересохшие от волнения. — Что ты сделаешь?

— Уволюсь, — без раздумий ответил Нильс.

— А как же долг?

— Теперь у меня другой долг.

Она продолжала молча на него смотреть. Нильс закрыл глаза, не в силах выдержать этот взгляд.

— Фабиано — правитель Вирту, лидер и спаситель. Да, многие на него ворчат, но из ворчания каши не сваришь. По его закону ты обречена смерти. И я, поскольку отрекусь от своей миссии. Но другой палач в Вирту найдётся. А желающих свергнуть Фабиано — нет. Он безупречен, Энрика. Он ведет городок к благочестию и процветанию. А уж как он хитер — это я знаю не понаслышке. Если ему кто-то не по нраву, он найдёт способ от него избавиться. Поэтому не расстраивайся, что не успела выйти замуж. Если Фабиано решил, твоя смерть — вопрос времени. Но теперь ты будешь умирать не одна, это я обещаю.

— Но ведь он же торгует людьми!

— А как это доказать? Кто нам поверит?

— Книга…

— Где та книга?

— У Сесилии…

Опять замолчала. Сидит, свесив ноги в подполье, думает о чем-то.

— Если ты откажешься меня казнить… Тогда ведь тебя самого казнят?

— Или вернут в Ластер, что одно и то же.

Энрика вновь посмотрела в глаза Нильсу:

— Не отказывайся.

Нильс тряхнул головой, полагая, будто ему послышалось.

— Прости… Что?

— Если все равно смысла нет. Пусть он тогда считает, будто ты на его стороне. Помоги Лизе, если сумеешь. Постарайся найти доказательства.

Нильс повернул голову и стал смотреть в стену. Энрика тем временем спрыгнула в подпол, чем-то загремела.

— Осторожно, — прикрикнул Нильс. — Там гранаты, да и вообще…

— Фрукт такой? — высунулась Энрика. — Я аккуратно. Вот, нашла что-то.

Она выложила на пол несколько банок с консервами, упаковку галет, пачку чая.

— Молодец, — кивнул Нильс.

— Так ты обещаешь?

— Что?

— Что если меня кто-то и убьет, то это будешь ты.

Нильс вздохнул. Что за убогий мир, в котором нужно заключать такие договоренности!

— Зачем тебе самой это?

— Честно? Я до последнего буду верить, что ты что-нибудь придумаешь, и даже испугаться не успею.

Выбравшись наружу, Энрика отлила из котелка немного воды в тазик, нашедшийся под койкой. Потом сыпанула в котелок чая.

— А тебе кто-нибудь когда-либо говорил, что ты дура? — полюбопытствовал Нильс.

Энрика рассмеялась:

— Много раз, уже привыкла! Но это не ответ.

— Обещаю. Но при условии, что и ты мне кое-что пообещаешь.

Энрика отвлеклась от банки консервов, которую вертела в руке, и послала Нильсу вопросительный взгляд.

— Обещай, что если погибнешь, так только от моей руки.

Энрика обдумала предложение, щеки ее при этом покраснели.

— Обещаю! — И протянула ему банку с нарисованной на ней круглой розовой свинкой. — Откроешь?

— Не-а, — грустно сказал Нильс. — Ножа нет.

Через несколько минут они пили чай с пресными галетами. Энрика съела чуть не половину большой упаковки, прежде чем насытилась.

— Ненавижу это! — простонала она, повалившись на пол. — А представь, часа три назад я сидела перед столом с таким количеством еды, что можно весь Вирту накормить. И не хотела!

Нильс не нашёлся с ответом. Пожалел, что он — не Рокко, у которого всегда удачное словцо наготове.