Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Нежно получается? — спросила Энрика.

— Да, прекрасно, — сказал Нильс.

На грудь ему упало несколько капелек. Он перевел взгляд на Энрику.

— Из-ви-ни, — захлебываясь, прошептала она. — Я сейчас… я…

Нильс отвел ее руку от раны, почти уже затянувшейся. Закрыл глаза.

— Ты ведь хотела победить на конкурсе.

Кажется, она от удивления даже плакать перестала.

— Ч-ч-что?

— Хотела или нет? Отвечай!

— Ну хотела… Только все они правы. Мне не победить, ни за что, я просто…

— Эй! — Нильс хлопнул в ладоши перед ее носом. — Я всю жизнь прожил в Ластере и кого только ни слышал. Поверь, я знаю, о чем говорю: ты — одна из лучших. Так чего же ты хочешь сейчас, Рика? Сидеть здесь, рыдая в ожидании смерти, или выйти на сцену и наполнить сердца людей своей музыкой?

— Рыдать в ожидании смерти? — с надеждой спросил Адам.

— Но мы же не успеем, — сомневалась Энрика.

— Успеем, — настаивал Нильс. — Они редко заканчивают до половины двенадцатого. Но придется бежать.

В глубине заплаканных печальных глаз запылал привычный дерзкий огонек. Энрика отерла рукавом свадебного платья слезы:

— Бежим!

Адам Ханн вполголоса выругался, бросив раскаленный тесак в спрятанные под шубой ножны.

Город огибали по лесу, чтобы не попасться на глаза стражникам. Тропки попадались редко, все больше приходилось тонуть в снегу по колено. Энрику, на которую прямо поверх платья натянули камуфляж попаданца, Нильс опять тащил на себе, придерживая в этот раз за ноги. Здоровенные ботинки кое-как привязали к ногам скрипачки шнурками, но все равно в них она не то что бежать — идти не могла.

Шли молча, но уже на подходе к филармонии Адам, держащийся сзади, заговорил, будто продолжая прерванную беседу:

— А вообще, вы оба — идиоты. Иначе я никак не могу объяснить, что вы не замечаете слона в комнате.

— Может, мы потом наедине это обсудим? — пропыхтел Нильс, вытягивая ноги из снега.

— У фрау Маззарини замерзли уши, и я в данный момент любезно грею их своими руками, создавая ритмичное шуршание, так что мы, считай, и есть наедине.

Нильс, несмотря на одышку, не удержал смешка:

— Адам, ты — самый добрый человек в мире, ты об этом знал?

— Ну а вы — самые тупые.

Нильс крепче сжал ноги Энрики, словно боясь потерять.

— Даже ведь разговора такого не было, я прав? — продолжал Адам.

— Конечно, нет. Она — самая храбрая девчонка на свете, да еще и гордая. С чего бы это ей обращаться ко мне с… С таким предложением.

— Даже ко мне обратилась, — напомнил Адам.

— Ты не ее палач.

Адам обдумал услышанное, недовольно хмыкнул:

— Ну допустим. А ты?

Нильс, ожидавший этого вопроса, тяжело вздохнул:

— Я… Внутри меня, Адам, напротив, живет страх.

— И чего же ты боишься, дорогой мой друг? Не знаешь, как вести себя в постели? Об этом написаны целые тома. Неужели в Вирту нет библиотеки?

— Вообще-то есть, — неожиданно развеселился Нильс. — Но там пылятся сплошь диоугодные книги. Есть пара весьма целомудренных романов, но, на мой вкус, так себе.

— Жаль, ты раньше не поднял эту тему, — посетовал Адам. — Теперь не успеем заглянуть в мою берлогу. Я бы подарил тебе пару отменных фолиантов.

— В другой раз, Адам…

— Шел бы ты к своему Диасколу со своим другим разом! — возмутился Адам, но, впрочем, тут же смягчил тон: — Так что там у тебя за страх?

Нильс уже различал впереди черную громаду филармонии, чудились даже переливы скрипичной мелодии. Скоро будет забор, за ним — коттеджики…

— Дракон, — ответил Нильс. — Эта тварь меня поломала. Я впервые столкнулся с противником, которого не то что победить… Я боялся его до смерти, Адам. И сейчас боюсь. Какая-то часть меня остается дрожать в тёмном подполье, прижимая к себе девушку, которая мне не принадлежит, которую я не могу защитить по-настоящему. Я как маленький мальчик, оказавшийся в гуще сражения с игрушечной шпагой. Вот как я себя ощущаю. Заслуживает ли она такого мужа?

Адам ответил не сразу, подумал:

— Если этот муж одним фактом своего существования вычеркнет из ее планов казнь…

— Не вычеркнет, — оборвал его Нильс. — Фабиано все равно своего добьется. Может, я оттяну неизбежное на неделю или месяц… И все это время, Адам, я буду сжимать в тёмном подполье пустое тело, в котором нет души для меня.

Нильс остановился перед забором из стальных прутьев, метящих в небо копейными наконечниками, и поставил Энрику на ноги.

— Вы о чем-то говорили? — спросила она. — Я слышала что-то про слона и подполье.

— Это такая консерва, любезная фрау, — улыбнулся ей Адам Ханн и добавил, обращаясь к Нильсу: — Тогда у тебя есть лишь один выход, дорогой друг: убить дракона. Постарайся уложиться до переноса в Вирту. Или придется душить дракона всю оставшуюся жизнь.

— Что значит, «душить…» — начала Энрика.

— Такая консерва, — перебил Нильс. — Вставай на плечи, как в прошлый раз.

Он опустился на колено. Энрика с сомнением посмотрела на острия:

— Тут выше…

— А я сильнее.

— Плюс, нас двое. — Адам приклонил колено рядом с другом. — Прошу вас, фрау. Сцена ждет!

…

— Эм… Прости, — пробормотал Нильс, глядя на стонущую на утоптанном снегу с той стороны забора Энрику. — Об этом мы как-то не подумали.

Адам выглядел не менее смущенным.

— Вы в порядке? — поинтересовался он. — Руки целы? Главное — руки, вы ведь скрипачка.

— Целы, — прохныкала Энрика, поднимаясь с утоптанной дорожки. — Не обращайте внимания, я уже привыкла, что меня постоянно пытаются убить.

— Думай о хорошем, — предложил Нильс. — По крайней мере, ты не повисла на ограде.

— Слава Дио, — прошипела Энрика, потирая ушибленное бедро.

Нильс и Адам ловко перебрались через забор. Нильс опять подхватил Энрику, несмотря на протестующий крик:

— Я здесь уже сама!

— Так быстрее, — объяснил Нильс. — Ты ведь опоздать не хочешь?

Дверь в восьмой коттедж оказалась заперта. Ключ остался в кармане жакета, который сгинул где-то в недрах за́мка. Адам Ханн услужливо вынес дверь пинком. Внутрь Энрику пустили одну. Адам и Нильс остались снаружи, прислонившись к стене по разные стороны от дверного проема.

— Как будто и не было ничего, — сказал Нильс. — Ты и я, смертельная опасность, а мы идем себе вперед и смеемся.

Адам улыбнулся:

— Не хватало тебе этого?

— О, да, — вздохнул Нильс. — Вирту — великолепный город. Но когда изо дня в день только и делаешь, что ходишь с каменной рожей, начинаешь закисать. Может, попросить Фабиано перевести меня в лесорубы?

Помолчали, вспоминая десятки, если не сотни пережитых бок о бок приключений. Смешных и страшных, трудных и легких, пропахших пороховым дымом.

— Нет! — послышался крик Энрики. — Нет, только не это!