Джина Шэй - Дьявол на испытательном сроке [СИ]

— Да, — наконец резко отвечает серафим, — из-за неё. Доволен?

— Я не могу сказать «да», — Генрих пожимает плечами, — будь я распят вчера — да, я был бы доволен. Но сейчас…

— А что поменялось сейчас? — вопрос кажется издевательским, будто Миллер сомневается, что что-то вообще изменилось, хотя… Хотя Миллер может это спрашивать, раз уж у них заходит разговор о старых топорах их войны.

— Сейчас я не хочу обратно, — твердо улыбается Генрих, — сейчас мне есть от чего уходить.

— И тогда было, — тихо, едва слышно произносит Миллер. Он вряд ли хочет, чтобы Генрих на это отвечал, но тот все-таки отвечает.

— Было, разумеется. Еще бы я это тогда понимал.

Наверное, попадай человек в Чистилище без памяти — было бы проще. Тогда за ним бы не тянулось его боли, его обид, его злости. Но забвение было наградой. В Чистилище грешник в первую очередь сталкивался с самим собой, со своими недостатками, комплексами, всем, что его грызло. И именно в Чистилище ему давалась осознанная возможность преодоления всего этого. Он должен был помнить, должен был… раскаяться. В этом и заключалась цель. Правда, работало часто наоборот — прошлое тянуло назад. Заставляло грешить. Поддаваться своим порокам.

— Не хочешь сказать там что-то вроде, что тебе жаль? — вдруг вырывается изо рта Миллера. И горечь в голосе такая, будто серафим клюквы пережрал.

— Тут не эти слова нужны, — Генрих даже прерывает работу, чтобы повернуться и оказаться к Джону лицом. Такие вещи нельзя говорить не в глаза.

— А какие нужны? — ехидно выдыхает Джон.

— Не знаю, — Генрих разводит руками, — но «мне жаль» это мало. Чудовищно мало.

— Ух ты, — насмешливо фыркает Джон, — мне стоит поверить, что Рози действительно в тебе не ошибается?

— Очень ошибается, — честно отзывается Генрих, — но это не значит, что я не хочу быть таким, каким она меня видит.

Джон недоверчиво передергивает плечами, отводит взгляд. Пауза окончена, время продолжать работу. Самый раздражающий фактор сейчас в том, что душа разорвана очень мелко. На её возрождение уйдет время. Долгое время.

Уловив эту мысль, Генрих даже слегка удивляется. Тщательное следование образу мысли старательного работника все-таки дает всходы. Он уже действительно думает об этом. Хочет видеть результаты своей работы не только в виде положительных списаний на выписке с кредитного счета.

Несколько передышек Генрих проводит в тишине. Кажется, из Миллера он уже сегодня слишком много вытянул. Вот только позже он об этом жалеет. Потому что наконец собрав клочья душ с одного участка улицы, он оборачивается к Миллеру, чтобы его окликнуть и перейти на другой, вот только Джон, когда его окликают по фамилии, не отзывается. Он вообще какой-то задеревеневший, стоит как будто проглотил кол.

Гипноз. Причем суккубе, которая его накладывала, не нужен зрительный контакт. Значит, стерва довольно сильная, старая. Такие не приближаются сразу, сначала проберутся глубоко в голову жертве.

Генрих оглядывается. Прохожих на улице много, запахов греха настолько много, что вынюхать конкретного демона сложно. Так, неподвижная цель, ей нужно сосредоточиться, чтобы зацепить жертву, поэтому ни один из тех, кто шагает, не подходит.

Генрих отключается от чутья, пытается сосредоточиться на аурах сияния душ. Нужна померкшая душа. Очень сильно померкшая. Господи, сколько же вокруг народу… Взгляд мечется по головам и наконец выхватывает нужный типаж. Короткое фиолетовое платье. Копна густых, медных волос практически пылает на солнце ярким цветом. Стоит спиной к Миллеру — смотрит в витрину какого-то магазина. Действительно сильная — между ней и Миллером с десяток метров. Аура практически бесцветная.

В боевую форму Генрих переходит уже на бегу. Сгребает девицу за волосы, прихватывает за плечо, разворачивает к себе.

И во рту резко пересыхает.

— Джули?

Прошлое смотрит в лицо Генриха зеленовато-рыжими огромными от удивления глазищами.

Джули смотрит на него, открыв рот.

— Это и вправду ты, Генри? — она наконец находит в себе силы заговорить. Он просто безмолвно протягивает к ней ладонь, подняв её на уровень лица. Её дрожащие пальцы касаются его кожи. Девушка нервно всхлипывает, а затем бросается к нему на шею.

В своей жизни, как смертной, так и демонической, Генрих очень долгое время женщинам не доверял. Не доверял он и Джули Эберт, но именно она в свое время смогла стать кем-то вроде его привычки. Сильнейшая суккуба в Лондоне, вместе они собрали целую стаю демонов, чтобы эффективнее отбиваться от серафимов. Она зависела от его силы, как исчадия, он — от её податливости и легкого характера. Она быстро поняла, насколько он резко относится к женской неверности, и свела на нет отношения с другими своими любовниками.

С некоторой очень извращенной точки зрения их отношения даже походили на семью. Он, она и кучка слабеньких суккубов в качестве «детей». Вся их жизнь была построена вокруг охоты, побегов и адреналина. Безумное кружащее голову увлечение, продлившееся ни много ни мало — но пять лет. Пожалуй, в его жизни как демона это были самые стойкие отношения. С Джули он даже мог себе позволить не притворяться. Правда, когда Небеса обрушили на их голову силу сразу пяти своих Орудий, и облав серафимов стало в три раза больше, Генрих сам решил отказаться от этой связи. В то время он уже понимал, что с его греховным кредитом вряд ли удастся долго скрываться. У неё все было не настолько запущено, поэтому Генрих и покинул её. Зажал в угол Сесиль, самое неопасное из всех Орудий, выпил её и бросился прочь, уводя одержимых местью архангелов подальше от их с Джули убежища.

Девушка тихонько всхлипывает, уткнувшись лицом в его рубашку. Генрих осторожно гладит её по волосам.

— Где ты был столько лет, — наконец резко произносит она, ударяя его кулачком в грудь. Не больно. Даже смешно. Она думает, что он просто скрывался где-то вне Лондона, а сейчас решил вернуться? Это всё объяснить настолько сложно, что Генрих предпочитает расстегнуть рубашку, чтобы сразу показать клеймо распятого. Самое эффективное доказательство того, где он действительно был.

Джули раскрывает рот, касается пальцами черной печати из сотен мелких точек, каждая из которых — олицетворение энергии одной души, которые когда-то поглотил демон. Тут не все души учтены. Как уже говорил Артур — часть грехов в клейме Генриха решили попросту не указывать.

— Как такое вообще… — нервно выдыхает девушка.

— Ну вот, — Генрих разводит руками, — возможно. Как — ещё сам не понял…

Джули отстраняется, окидывает его цепким взглядом. Она не может чуять его эмоций — но ей не нужно, она знает его даже слишком хорошо.