Альбина Нури - Территория без возврата

Художник Галина, поразмыслив, кивнула.

— Не знаешь ничего, что ли? Не сказали тебе?

— Я вообще-то проездом. Так, проведать заскочил, он меня не ждут.

По уму, так объясняться не следовало бы. Любые оправдания всегда звучат подозрительно, однако Галина приняла все, как должное.

— Ясно. — Она подозвала к себе Зулю, которая уже успела усвистать за детскую площадку. — Сынишка-то их, Сашенька…

— Что? — не сдержался Алекс.

— Умер, — Галина поджала губы, похоже, в неподдельной скорби. — Такое несчастье. А мальчик какой был! Красивый, улыбчивый. Сидел сам, вставать уже научился и даже агукал слова какие-то.

— Когда? — помертвевшими губами выговорил Алекс.

— Полгода уже скоро. В новогоднюю ночь, представляешь?

Новогодняя ночь. Как раз тогда, когда Алекс не вернулся из Пространственной Зоны. В этой версии бытия все произошло точно так же. Только он даже вырасти не успел. «Видимо, мне не суждено…», — начал было Алекс, но оборвал свою мысль.

— Как? Как это случилось?

— Мы все поверить не могли, — не слушая его, говорила Галина. — Люди празднуют, «скорая» не сразу приехала. Да если бы и сразу… Синдром внезапной младенческой смерти, так говорят. Бывает это у детей. Ему годика не исполнилось, бедняжке. В феврале должно было.

— Восьмого.

— Наверное. Точную дату не помню, знаю, что в феврале. У меня самой внук февральский.

Алекс сидел, уставившись в одну точку, придавленный этой новостью.

— Ты меня прости, — повинилась Галина, увидев, какое впечатление произвели ее слова. — Вывалила на тебя такое, а ты и не знал.

Сил хватило лишь пожать плечами.

— Да, видишь, как бывает… — Галина вздохнула и прицепила поводок к собачьему ошейнику. Прогулка, видимо, подошла к концу. — Лену-то ждать бесполезно.

— Это еще почему? — вскинул голову Алекс.

«Неужели?! О, Господи, мама!»

— Разъехались они. Лена у родителей живет.

— Развелись?

«Да что же это! Мама с папой… не может быть!»

— Нет, просто, как она сказала, поставили отношения на паузу. Я как раз гуляла с Зулей, смотрю, она с сумками. Я спросила, она и ответила. Может, сойдутся еще. Молодые ведь. И детей родят.

Галина уже ушла, волоча за собой жизнерадостно брыкающуюся Зулю, а Алекс все сидел, не мог собрать мысли в кучу. Не помнил толком, как попрощался с соседкой. Не знал, как поступить, что делать с той информацией, которой снабдила его словоохотливая Галина.

«Надо бы на кладбище сходить. Посмотреть на собственную могилу».

Между тем город понемногу затягивали сумерки. Часов у Алекса не имелось, но, наверное, было около восьми. В окнах зажигался свет, детская площадка пустела — малышей звали домой ужинать. Становилось свежо, и, хотя холода Алекс еще не чувствовал, было понятно, что ночью он замерзнет в своей драной водолазке.

Нужно где-то переночевать, отдохнуть. Да и поесть не мешало было. Пусть горе, пусть потрясение — организм все равно свое требует. Гнусное дело, если подумать, но физиологию не обманешь.

Хлопнула дверца машины. Какой-то еще жилец приехал, припарковался.

Алекс поднял голову и увидел, что по двору размашистым шагом идет человек. Высокий, худощавый черноволосый молодой мужчина не старше тридцати лет, в темных джинсах и светлой рубашке. Мужчина слегка сутулился и…

«Сынок, держи спину прямо! А то будешь крючок крючком, как я!» — раздался в голове голос отцовский голос.

Сердце, кажется, перестало биться. Алекс во все глаза смотрел на человека, который, тем временем, быстро набрал код домофона и скрылся в подъезде прежде, чем Алекс успел окликнуть его.

И хорошо, что не успел. Что бы крикнул? «Папа»?

Нет, нужно обдумать все, решить, что сказать. Впрочем, Алекс знал, кем представится — другого выхода нет.

В знакомых окнах восьмого этажа зажегся оранжевый свет.

Ему опять не спалось, уже вторую ночь. Не давали покоя тяжелые, горестные мысли. Алекс лежал на кресле-кровати, зажатый с двух сторон твердыми, как валуны, подлокотниками, и смотрел в потолок. Проезжающие по ночным дорогам автомобили изредка освещали его короткими всполохами, а потом комната вновь погружалась во тьму.

Можно было встать, сходить на кухню, выпить воды, но он знал, что у Вадима (он постоянно старался не сбиться, не назвать его отцом) чуткий сон. Не хотелось его беспокоить.

Алекс жил здесь, в своей старой квартире, уже десять дней. И чем дальше, тем сильнее запутывался, мучаясь от сознания невозможности, неправильности происходящего.

Вадим не подозревал, кто он такой на самом деле, и искренне старался помочь дальнему родственнику жены, который приехал из Минска. Именно так представился ему Алекс, рассудив, что, поскольку с мамой они пока вместе не живут и не общаются, то и вывести его на чистую воду некому. Да и потом, мама не знала толком своих белорусских родственников. Так что риска, пожалуй, никакого.

— Вы к кому? — спросил его отец в тот, первый вечер, открыв дверь незнакомому парню.

У Алекса ком стоял в горле — так хотелось бросится к отцу, обнять, выговориться, попросить совета. Вместо этого он сглотнул и сдавленно проговорил:

— Здравствуйте. Простите, мне бы Лену. А вы, наверное, Вадим?

— Наверное, — отозвался отец. — А Лена вам зачем?

— Я ее… — волнение все еще мешало нормально говорить, но в той ситуации это выглядело даже естественно. — У нее есть троюродная сестра в Минске. Старшая. Я ее сын. Вот, приехал… — Алекс беспомощно умолк.

Они стояли и смотрели друга на друга. У отца была непривычная прическа — обычно он стригся намного короче. Морщинок возле глаз еще не было, линия рта и скул была четче, но взгляд — внимательный, немного грустный, был все тот же. Так и кажется, что папа спросит: «Как дела, сын? Ты что-то невеселый сегодня».

Алекс, боясь, что собственный взгляд может выдать его, опустил глаза.

— Ясно. Проходи. — Отец посторонился. — Тебя как зовут-то?

— Алекс.

Он вошел в тесную прихожую. От знакомого, неуловимого, но родного запаха перехватило горло, и он с ужасом понял, что может расплакаться.

Отец запер за ним дверь.

— Где твои вещи? Ты что, с этим несерьезным рюкзачком из Минска приехал?

— Обокрали, — выдал Алекс очередную заранее заготовленную ложь. — Был чемодан, на вокзале увели. Там и одежда, деньги, и документы… все.

— Мать честная, — присвистнул отец. — Так надо в полицию!

— Я написал заявление, — каждая следующая ложь давалась проще предыдущей. — Они ищут. Извините, что я вот так ворвался. Но мне ночевать негде, а мать говорила…

— Да ты что! Извиняться еще вздумал. Такое дело! — Он знакомым жестом почесал переносицу. — Зачем тогда родственники нужны?

Алекс разулся, постаравшись задвинуть разваливающиеся кроссовки под полку, подальше с глаз. Если отец и заметил этот неловкий жест, то виду не подал.