Марина Эльденберт - Заклятая невеста

Среди них были и кузнецы — их дома напоминали те, что мы пролетали во время охоты. Даже посреди дня они казались раскаленными докрасна. Огонь, воздух, вода и земля в элленари сочетались все вместе, как и почему в нашем мире стихии в унаследовавших магию людях разделились, сказать не мог никто. Тем не менее сейчас я понимала, что стихии именно дополняют друг друга: для создания своих особенных изделий, зачарованных тем или иным способом, кузнецы использовали и огонь — чтобы расплавить особый металл, и воду, чтобы остудить. И землю, чтобы проверить прочность (извлечь оружие из ее недр мог только тот, кто его создал), и воздух, чтобы разжечь огонь.

Чтобы управлять погодой, тоже требовалось владение несколькими стихиями, равно как и для того, чтобы унять разгорающийся пожар или бурю, провоцирующую ливень и затопление земель.

Все было настолько взаимосвязано и так интересно, что я забыла о времени, пока Льер мне обо всем этом рассказывал.

Двор хэандаме располагался среди песков, и когда закатное солнце падало на напоминающий что-то среднее между намийскими дворцами и чертогами армалов замок, казалось, что он сам соткан из солнца и золотых нитей.

— Теперь я понимаю, откуда в нашей культуре взялись некоторые архитектурные стили, — сказала я, когда мы с Льером стояли на песчаном бархане, издалека наблюдая за Золотым Двором.

Подойти ближе не представлялось возможным, потому что в этих местах была невероятно сильна антимагия. Даже отсюда чувствовалась ее обжигающая суть, словно прокалывающая кожу огненными иголочками.

— Да, элленари многое привнесли в твой мир, — сказал он. — Но многое вы придумали сами.

Действительно, отличия в стилях были, если вглядываться в детали замков элленари смерти, они были близки к строениям Темных времен. Эта эпоха в нашем мире была отмечена очень сильной темной магией, и теперь я понимала, почему.

— Интересно, почему Дюхайм покинул Аурихэйм, — прошептала я. — Если в нашем мире элленари слабеют и становятся смертными…

— У всех были свои резоны, — произнес он. — Кто-то уходил от Пустоты, кому-то просто нравился твой мир.

Я подумала об отце. И о матери.

— Странно, что матушка не захотела мне говорить о моем происхождении, — продолжала рассуждать вслух. — И что отец мне тоже ничего не сказал…

— Возможно, они решили навсегда отказаться от Аурихэйма и посчитали такие знания лишними.

Лишними — не то слово. Я бы сказала, матушка делала все, чтобы эти знания ни коим образом не проникли ко мне в голову. Не только в мою, но и в головы Терезы и Винсента, судя по всему. Почему? Ведь отец сам оставил в библиотеке запись, где говорилось, что моя магия послужит Аурихэйму. Что-то здесь не сходилось. Думать об этом сейчас было не время, но не думать я не могла. Отец, так муштровавший Терезу, ни слова не сказал сестре о природе ее силы.

Разве что отдал ее Анри, рядом с которым их дети могли обрести силу некромага и хэандаме одновременно.

Мысли о семье оказались очень некстати, потому что вслед за ними пришли и мысли о матери Льера, встреча с которой мне предстояла в самое ближайшее время. Не сказать, что я волновалась… Хотя нет, я волновалась. Я действительно волновалась, пусть даже всеми силами старалась не думать, каким будет наш разговор.

И о том, к чему я сегодня мысленно возвращалась весь день.

Смогу ли я остаться в Аурихэйме.

Когда Льер открыл новый портал, я мягко коснулась его руки.

— Знаю, что мы собирались к водопадам, — сказала тихо. — Но мне бы хотелось увидеть еще одно место.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я ответила:

— Двор Жизни.

Льер молчал, поэтому вспышка погасшего портала прозвучала хлопком.

— Льер? — переспросила я, вглядываясь в его лицо. Лишь тогда он ответил:

— Ты уверена?

— Разумеется, я уверена! Это же место, откуда берет начало мой род!

Льер ненадолго отвел взгляд, даже не отвел, а просто взглянул через мое плечо, но мне этого оказалось более чем достаточно.

— Что не так? — прямо спросила я.

— А ты не догадываешься? — он посмотрел на меня. — Двор Жизни стал сердцем Пустоты, Лавиния. Сквозь него она проникла в наш мир. Ничего хорошего ты там не увидишь. То, что она сейчас отступила, ничего не меняет.

— Я знаю, что там произошло, — возразила. — Знаю и хочу посмотреть. Возможно, я смогу помочь земле, где все случилось, быстрее восстановиться. Это важно для меня! Неужели ты не понимаешь?

Какое-то время Льер молчал, потом протянул мне руку.

Вспышка портала — и вот мы уже выходим в место, которое когда-то было домом моей прародительницы. Я успела только увидеть остов замка, изломанный, словно разодранный изнутри. Черную, выжженную землю, залитую солнечным светом словно в насмешку. Там, где мы только что были, уже сгущались сумерки, но здесь еще только начинался новый день. Новый день на мертвой земле, чья боль ударила мне в сердце так остро, что я вцепилась в руку Льера с отчаянной силой. Чтобы мгновением позже ее отпустить и рвануться вперед.

На пепелище.

Изо всех стен замка уцелела только самая дальняя, и, хотя по ней достаточно сложно было что-то понять, она отчаянно, до ужаса напомнила мне замок брата.

Мортенхэйм… в котором я родилась и выросла, на миг показалось, что я смотрю на его руины.

Наполненные отчаянием, болью и последними криками.

Подобно тому, как надо всем Аурихэймом светило солнце, светило оно и здесь, только здесь оно было черным.

Я пошатнулась. Попятилась.

Обернулась: Льер стоял, опустив голову.

— Почему?! — выдохнула я. — Почему, если Пустота отступила, здесь ничего не меняется?!

Льер поднял голову, и на миг показалось, что на меня смотрит незнакомец: настолько пустым и холодным был его взгляд, словно вобрал в себя часть Пустоты.

— Я не знаю, — произнес он. Произнес так, словно каждое слово давалось ему с трудом: — Нам не стоит здесь оставаться. Возвращаемся.

Короткое "возвращаемся" было больше похоже на приказ, но я мотнула головой:

— Нет!

— Лавиния…

— Нет!

Усилием воли заставила себя вновь повернуться к замку. Потянулась силой к изуродованной земле, на которой за все это время не проросло ни травинки. В то время, как весь мир элленари праздновал возрождение, здесь по-прежнему царили последствия Пустоты и смерть.

Магия отозвалась неохотно, плеснула из груди в кончики пальцев, растекаясь в ладони. Я почти направила ее в землю, когда меня перехватили за талию и буквально втянули в портал. Ставшая уже привычной изумрудная вспышка отрезала нас от Двора Жизни, а когда я моргнула, увидела лишь обстановку нашей спальни. Сорвавшаяся с пальцев сила ударила в камень, и по стене мгновенно побежал густой вьюн, над которыми запорхали десятки бабочек.