Александра Лисина - Один шаг до заката

– Зе-зеленый… как молодая травка… а цветов не надо: у меня на них… кхе-кхе… а-аллергия…

– Правда? Тогда я принесу самый большой букет, что б тебе и после смерти икалось!

За ее спиной задрожала стена от перенимаемой двойной вибрации. Ева недоуменно покачала головой и с облегчением откинулась назад, со странным облегчением понимая теперь, каким должен был быть на самом деле бесчувственный с виду Упырь. Кто бы мог подумать?! Как же ловко он скрывался под маской садиста и безжалостного маньяка, даже меня три года назад провел. Знать бы раньше… но это не Край сейчас смеялся. Нет. Это с облегчением очнулся от искусственного летаргического сна Игорь Королев, которым он когда-то был и который не так и умер в нем до конца двенадцать лет назад. Значит, для него ещё не все потеряно. Значит, его еще можно вернуть. И, значит, все случившееся – действительно правда.

Охотница неслышно вздохнула.

«Потрясающе! Меня чуть не завалило в подземке, потом скрал какой-то крылатый реис, в довершении всего наставник всадил пулю в бок; потом выясняется, что это он мне придумал мерзкий позывной… а я сижу тут и хохочу с ним на пару, как ненормальная! Нет, я точно сошла с ума!»

Пятое число третьего месяца, тысяча третий год от рождества Христова

«…Черные времена пришли на землю. Чума свирепствует вовсю. Многие уже погибли, еще больше народу неизлечимо больны, здоровых в деревне почти не осталось. Лишь я да несколько несчастных чудом избежали страшной участи. Король до сих пор бездействует, помощи ждать неоткуда. За две седмицы мы похоронили почти три дюжины человек, на кладбище не осталось свободного места. Старики ушли первыми. За ними – малые дети, почти все не старше пяти-семи лет. Родители убиты горем…»

Ева передернула плечами, почувствовал бездну отчаяния написавшего эти строки. Бумага была современная, тонкая, но на страницах остались странные следы, будто от старых пятен крови или капнувшего когда-то воска прогоревшей свечи. Почерк неровные, мелкий, буквы местами стерлись, где-то и вовсе пропадали, но разобрать текст не составляло труда. Похоже, когда-то рукопись осторожно размножили на ксероксе и далее снимали копии уже с этой, первой. Потому с каждым новым экземпляром четкость текста постепенно пропадала.

«…сегодня вечером Господь услышал мою молитву: Он спустил с небес ангела Своего. Я видел Его неземное сияние и ослепительный блеск Его крыльев, зрил в Его огненные очи; я чувствовал Его невозможную для иного существа силу, и сердце мое до сих пор полнится благодатью и преклонением. Сияние было столь ярким, что не смог увидеть я лица Его, но чувствовал, как льется благодать Его. И упал я ниц перед Ним, и вознес молитву Господу нашему, не оставившему своих чад в беде страшной.

Встань, твой народ еще можно спасти, – сказал Он, и голос его трубам подобен был. И ноги мои налились мощью, а страх в моем сердце сию же секунду прошел. Ибо одно касание Его способно принести покой и умиротворение в заблудшие души наши. И я снова упал к Его стопам, благодаря Отца небесного за милость Его. Но Οн поднял меня за плечи и повелел принести умирающих к алтарю. Младенцев, подхвативших страшную заразу…»

Колючка нахмурилась: что-то пока не стало яснее. Один бред полоумного фанатика, перепугавшегося до полусмерти от галлюцинации. Она перескочила сразу на полстраницы ниже.

«…и выполнил я просьбу Εго. Той же ночью в храм Божий принес умирающее дитя. И поднял его Посланник Господа нашего, вознесся над алтарем и вдохнул в него силу свою небесную. Коснулся губами тела и дал ему каплю крови Своей… – Ева вздрогнула. – Разгорелись глаза Его, как огонь подземный, и страх вновь заполз в душу мою коварным змием. Каюсь, грешный, усомнился на миг я в деяниях Его, но Посланник Божий вернулся на землю, и в руках Его был невредимый младенец.

Он будет жить, – сказал мне ангел, и слезы оросили мое лицо. Он забрал дитя, сказав, что теперь не место тому среди людского племени, и вознесся над храмом в сиянии силы и славы Своей. И велел мне молчать упорно о таинстве сем, ни святым отцам, ни возлюбленной церкви нашей ни словом одним не обмолвиться. И дал он мне знак тайный, чтобы увидеть Его, как только нужда в том снова возникнет…»

Колючка захлопнула странную книжицу и крепко задумалась. Странно, очень и очень странно, нo что-тo неприятно напоминает…

Она долго ворочалась на жестком ложе, пытаясь сопоставить оговорки древнего священника с реальными фактами, ничего путного не придумала и забылась коротким сном. Но, едва на улице посветлело, подхватилась на ноги и, спеша избежать утомительного общества измучившегося ожиданием отца, самым неприглядным образом покинула территорию овощного склада. Иными словами, выскользнула на улицу, не сказавшись даже Краю, перепрыгнула через высокий забор и была такова. А всего час спустя, никем не замеченная и не остановленная, неслышно пробралась на оцепленную территорию возле места недавнего взрыва и внимательно огляделась.

Да-а-а… хорошо тут погуляли Охотники. От стоявшей некогда тринадцатой подстанции не осталось даже намека: на ее месте теперь красовалась огромная дыра с десяток метров в диаметре. По краям застыли взрытые комья черной после взрыва земли, вперемешку с оборванными проводами, кусками железа, арматурой и совсем уж непонятными ошметками. Во все стороны от эпицентра далеко тянулось нещадно перепаханное поле с тут и там видневшимися следами подземного катаклизма, глубокими ямами и неестественного происхождениями завалами. А запах… Край был прав: воняло так, будто здесь сожгли несколько цистерн с бензином, содержимое парочки ассенизационных машин, потом засыпали хлоркой и еще дезраствором залили для верности. Иными словами, просто ошеломительная была вонища.

Ева с трудом сдержала рвотные позывы.

Но нет, не для того она сюда примчалась, чтобы так легко отступиться. Следовало во что бы то ни стало выяснить, куда делись сбежавшие краши. Выжил ли тот странный техник со звучным именем Александр? И куда они направили потом контейнеры с уцелевшими вампирами? Потому что там, где они, должен быть и крылатый гад, которому я башку отвернуть обещала.

Ева осторожно прошлась по горам искореженного металла, то и дело задерживая дыхание. Вяло поковырялась в спекшейся от страшного жара земле, несколько раз пыталась уловить характерный запах крашей, но только подавилась едкой гарью и закашлялась.

Она нахмурилась. Так дело не пойдет. Другой зацепки им уже не найти: неведомый хозяин хорошо постарался и надежно спрятал своих подопечных, сквозь цинковые ящики не учуять, остается надеяться только на тех, кто ещё бодрствовал во время переезда. Но с того времени прошло почти четверо суток, следы стерлись, вдобавок ещё менты да пожарники затоптали, и теперь если не справится она, то ни один из нюхачей уж точно ничего не сможет сделать.