Евгения Минаева - Король Севера. Измена

Громко выругавшись, Холдстейн коленом развел ноги жены в стороны. Меж бедер была сухая степь, и ему пришлось плюнуть на ладонь. Илиен испуганно вскрикнула, но сопротивляться было поздно, муж навалился всем телом, и через несколько мгновений она закричала от боли. Сдавленное рычание Моэраля слилось с жалобными стонами жены.

Когда все было кончено, Моэраль скатился с дрожащего тельца и, ругаясь сквозь зубы, принялся одеваться. Тонкие льняные простыни измазала кровь. Илиен всхлипывала, вздрагивая плечами.

–Помойся, – равнодушно бросил Моэраль и вышел из комнаты.

Заснеженный двор приветствовал ночной тишиной и холодом. С темного неба падали крупные хлопья снега. Шаркая ногами, Моэраль вышел в центр площади, упал на колени. Тишину разорвал полный боли крик:

–Рейна!!!

Горсть снега в лицо была подобна осколкам стекла. Острые, колкие снежинки, казалось, в два счета могли распороть кожу, пролив кровь. Но это не так. Снег в конце концов – просто снег.

Она не могла понять, как вообще на такое решилась. Не верила, что сделает это, нет, даже собирая свои немногочисленные пожитки, не думала, что это всерьез. Оказалось, всерьез.

Рейна поняла, что покинет Холдстейн, когда оседлала кобылу и вывела ее под высокое, безразличное ко всему, пронзительно голубое небо. Чувство близкой свободы пьянило. Свободы от мрачных сводов чужого замка, так и не ставшего домом, от придирчивой и несправедливой Кадмэ, от привязанности к любимому мужчине, корни которой Рейна желала бы выдрать с кровью…

Стражи у ворот безразлично проводили ее взглядами.

–Гулять, – отрывисто пояснила она, закрывая щеки и рот краем шарфа.

Они даже не слушали.

Она уже жалела, что все вышло так просто. Серые тени наползали из-за каждого куста, небо по краям покрывалось мглой. На лес, по которому ехала девушка, опускалась ночь. На дорогу Рейна не выезжала – боялась погони.

Мелко дрожала усталая кобыла. Рейна тряслась вместе с ней от холода и страха. Ее, неопытную путницу, страшило, что не найдет сухих веток для костра, а если и найдет, привлеченные запахом лошади, к стоянке выйдут волки. Но выбора ни у всадницы, ни у лошади не было – последнюю деревушку, где можно найти ночлег, Рейна проехала два часа назад.

Рейна остановила кобылу, когда уже окончательно стемнело. К этому моменту сосновый лес уступил место темному хмурому ельнику, скакать верхом по которому стало одним мучением. Разлапистые хлесткие ветки только и ждали, как бы вероломным ударом скинуть всадницу наземь.

–Завтра поедем по дороге, – произнесла Рейна и испугалась собственного голоса.

Кобыла взволнованно прядала ушами, и девушка успокаивала ее, как могла, хотя саму то и дело пробивала дрожь. Где-то там, на расстоянии нескольких часов езды, остался замок с огромными каминами, в которых можно зажарить быка, там тепло и сухо, там пьют вино… и празднуют свадьбу. А ее уделом стал еловый лес. От таких мыслей хотелось плакать.

–Мне плевать. Я Артейн, – решительно сказала Рейна.

Она достала из мешка краюшку хлеба и разломила, по-братски разделив между собой и лошадью. Кобыла одним движением языка смахнула с ладони предложенное угощение.

Тратить время на поиски удобного места для ночлега глупо – вокруг уже ничего не видать на расстоянии вытянутой руки. Рейна, не забыв привязать кобылу и уповая, что на нее не покусится какой-нибудь хищник, заползла под ближайшую ель. Под мохнатыми ветками было на удивление тепло, и девушка даже перестала дрожать от холода. Правда, земля у основания дерева была жесткой. То тут, то там торчали корни, но, что самое гадкое, кругом сновали мелкие жучки, не желавшие впадать в спячку при приближении зимы. И думать было нечего уснуть на таком неудобном ложе.

А еще страх… Над вершинами елок гулял ветер, завывая, как стая ведьм. Ветки деревьев шелестели, словно кто-то большой, неуклюжий, страшный продирается через них. Взволнованно фыркала лошадь, переступая с ноги на ногу. Ей явно было страшно, а еще мешало седло и навьюченный на него мешок с барахлом Рейны… но сама девушка была слишком напугана, чтобы выползти из-под елки и расседлать кобылу. Что там кобыла, уже минут десять она хотела по нужде, но даже думать не смела, чтобы отойти в сторону даже на два-три шага.

Так прошла ночь.

Едва на горизонте показались первые признаки рассвета, Рейна выползла из-под елки. Бессонные часы сказались на самочувствии не лучшим образом, в глаза будто соли насыпали. Волосы, заплетенные в тугую косу, растрепались, в них запутались кусочки коры и сухие иголки. Одна прядка слиплась от смолы, похоже, Рейна неудачно прислонилась к стволу. Кобыла встретила девушку взглядом приговоренной к смерти. Похоже, ночью лошадь пробовала чесаться о ствол и сбила седло. Теперь на шкуре были отчетливо видны натертости, которые без должного ухода могли перерасти в кровавые ссадины. Рейна со вздохом поправила седло, подтянула ослабленную подпругу и взяв кобылу под уздцы, направилась в сторону, где, как она полагала, пролегала дорога. Искорка с грустью смотрела на хозяйку, тыкалась в плечо, напоминая, что по утрам лошадям вообще-то положен завтрак, но Рейна не внимала страданиям кобылы. Все нутро переворачивалось при одной лишь мысли о необходимости остаться в ельнике даже на пару минут.

На счастье девушки, расчет оказался верен – через час блуждания по буеракам она выбралась на дорогу. У этому времени совсем рассвело. Рейна достала из мешка второй ломоть хлеба и снова разделила с кобылой. Желудок урчал – ему не нравилась еда всухомятку. Рейна запила хлеб морсом из фляжки. От Холдстейна до Клыка Свирепого несколько дней пути, неужели она их не выдержит? С этими мыслями Рейна вскочила на спину Искорки и пустила кобылу рысью.

От проведенной на земле в три погибели ночи ломило все тело, но Рейна была рада этому – боль физическая отвлекала от боли душевной. В голове роились мысли… это первая ночь его брака, и первый день… наверное, она очень счастлива, эта девица Ирвинделл… Рейна гнала мысли прочь, и без того тошно.

Дорога была на удивление пустынна, лишь раз по ней навстречу девушке проехала груженая сеном телега. На облучке сидел хмурый крестьянин, и Рейна сочла за лучшее свернуть в лес и переждать, пока он скроется из вида. После телеги на дороге остались длинные, умопомрачительно пахнущие летом стебельки, которые Искорка принялась подбирать, то и дело останавливаясь. Рейна не мешала кобыле – лошадь надо чем-то кормить, и жалкий кусочек хлеба для этого подходил очень плохо.

Так они ехали весь день. Пустая дорога, прикрытая поземкой, одинокая девушка на грустной кобыле… Дважды за день сделали привал. Рейна жевала сухие яблоки и кусочек солонины, лошадь выкапывала из-под тонкого слоя снега прелую траву. Когда под вечер за поворотом дороги возникла обнесенная частоколом деревня, Рейна решила, что Боги благоволят ей.