Дж. Андрижески - Меч

Дорже вновь поколебался, затем показал утвердительный жест.

— Ладно.

— Скажи остальным, что я сожалею, — сказал Балидор. — Убедись, что они знают — я их подвёл. Те, кто захотят уйти, должны уходить немедленно. Быстро, пока он не восстановился и не нашёл нас.

Он посмотрел Дорже в глаза, зная, что его собственный взгляд наверняка выдаёт напряжение. Он старался не смотреть на замок, пока ждал, когда тот откроется.

— Ты, друг мой, тоже должен уйти, — сказал он ему. — Отправляйся в горы. Найди друзей, которые тебя укроют. Сейчас нам лучше разделиться.

Дорже выглядел сбитым с толку и немного сердитым.

— Ты хочешь, чтобы я оставил Мост?

— Я хочу, чтобы ты спас свою жизнь , брат, — сказал Балидор, положив ладонь на плечо своего друга. — Я хочу спасти как можно больше из наших людей, и у нас мало времени.

Он посмотрел через прозрачное окно, и его голос прозвучал мрачно.

— На наши головы вот-вот обрушится ад и преисподняя, брат мой.

Врег стоял на пороге двери, наблюдая за ним. Такое чувство, будто он делал это на протяжении месяцев. В реальности же прошло далеко не так много времени, но оно ощущалось таким долгим, что он уже не мог измерить его днями и минутами.

Он знал, что осталось уже недолго. Элерианец уже не боролся. Он лежал на спине в ждущей позе, и сжатые ладони служили единственным явным выражением его напряжения.

Временами, наблюдая за ним, Врег даже задавался вопросом, не должны ли они ускорить его конец, облегчить его страдания.

Он этого не сделал. Не только потому, что это же Меч, но потому, что Врег знал — это тоже часть связующего процесса. Ты жил ради своего партнёра, ты умирал ради него/неё. Правильнее позволить ему прожить это до самого конца, каким бы неприятным он ни был.

И всё же на этом этапе оставаться рядом с ним удавалось лишь усилием воли.

Он помнил Меча ребёнком и молодым солдатом в своих рядах, когда он понятия не имел, кто он на самом деле, и не догадывался об истинной роли, которую сыграет во время войны. Опекун Меча, Менлим из рода Пурестред, хотел, чтобы молодой Сайримн сам заслужил признание, а не полагался на статус его души, чтобы завоевать уважение его братьев и сестёр.

Он преуспел… по крайней мере, отчасти.

Нензи, как его тогда называли, был пугающе хорошим солдатом, даже в таком юном возрасте. Врега почти раздражало, что сущий ребёнок может сделать такие вещи даже против закалённых боем мужчин. И дело не только в рукопашном бою или талантливом обращении с пистолетом — такое Врег и раньше встречал среди молодняка.

Нензи демонстрировал яркие инстинктивные способности к стратегии, даже если иногда это граничило с беспечностью. Он понимал психологию войны — Врег так и не определил, как обучить этому своих подопечных на таком уровне, на каком ему хотелось бы. Его видящие или приобретали данные знания со временем и опытом, или не приобретали вообще.

Но, по правде говоря, Врег также считал Нензи слегка засранцем.

Незрелый, часто злой, ищущий внимания, мстительный — даже мелочный — казалось, он интересовался только состязаниями в сексе, слишком готов был драться, и пил слишком много, даже когда должен быть при исполнении.

Во-первых, он был слишком молод.

Врег вообще не хотел такого ребёнка в своих рядах и отказался бы от него, будь он племянником кого-то другого. Он страдал от обычных проблем молодых видящих, плюс от нескольких менее обычных, особенно в тех качествах, которые демонстрировал Нензи. Его слишком легко можно было спровоцировать эмоциональными триггерами. По правде говоря, он был слишком травмирован, и в то время не понимал этих травм, и уж тем более не обсуждал их в сколько-нибудь связной манере.

Он не выказывал ни унции понимания настоящей работы, которую они вели, или её важности для расы Сарков — или для мира, если на то пошло.

Казалось, что половину всего своего времени Врег тратил на то, что дисциплинировал его, чёрт подери, или убирал за ним бардак, когда тот чрезмерно остро реагировал на мнимые обиды, или когда он попытался соблазнить девушку или супругу одного из его братьев или сестёр, за что ему едва не надавали по башке.

В то время Врег посчитал его одним из тех типов, которые сражаются во имя их цели лишь для того, чтобы иметь повод проливать кровь.

Позднее он узнал, что отчасти это было прикрытие.

Опекун Нензи проинструктировал его держать при себе мысли о войне и демонстрировать более инфантильные аспекты его личности. Он даже приказал ему ввязываться в драки, спать с девушками других солдат, красть у них, заявляться на собрания пьяным, совершать ошибки в полевой работе… так, чтобы его проступки не привели к гибели его самого или других в слишком больших количествах.

Менлим не хотел, чтобы стало очевидно, что у Нензи за плечами уже имеются обширные тренировки по меркам его юного возраста. Он также не хотел, чтобы его племянник сближался с кем-то из обычных чинов. Менлим хотел, чтобы он был изолированным, неприступным, не имел друзей. Он хотел, чтобы коллеги-разведчики и солдаты недолюбливали его. Он не хотел, чтобы кто-то скучал по нему во время его отсутствия. А если бы они начали задаваться вопросами, он хотел, чтобы они предполагали худшее.

В этом он преуспел.

Практически все в отряде Врега ненавидели Нензи. Врегу всё ещё не хватало смелости дразнить Меча теми годами, и тем более сказать ему, что они закатили вечеринку в честь его кончины. Главной темой той вечеринки было что-то вроде «ну и скатертью тебе дорожка, блядь».

Теперь, когда он знал, что худшие модели этого поведения происходили из бессмысленного фарса Менлима, Врег немного стыдился, что не сумел это разглядеть. Он стыдился ещё сильнее, потому что знал мужчину, который за этим стоял, и понимал, что Нензи пережил в эти годы, и как на него давила изоляция.

Но всё же — и Врег надеялся, что его мысли на этот счёт были не только рациональным обоснованием — поведение в те ранние годы не объясняло все изменения, которые он видел в Мече сейчас, по крайней мере, не с точки зрения Врега.

В промежуточные годы Нензи возмужал.

Врег осознал, что он превратился в совершенно другую личность.

Эта новая версия обладала ещё большим количеством черт, которые в то время определяли хорошего солдата, и намного меньшим количеством черт, которые в прошлом выставляли его в таком плачевном свете. Ещё до того, как он убил мальчика и воссоединился со своей элерианской сущностью, Врег осознал, что рад последовать за этой новой личностью, этим «Дигойзом» в опасную заварушку в Вашингтоне. В то время это безмерно удивило его, хотя он конечно же слышал, кем была жена этого мужчины.