Юлия Риа - Проданная чернокнижнику [СИ]

Я почти не дышала, боясь упустить хоть слово, и потому сумела уловить усмешку в голосе Айрис.

— Самаэль создал эту лабораторию, чтобы найти спасение для меня… для нам подобных. Теперь же это место спасет его. Слуги не смогут рассказать о нем — принесенная клятва молчания не позволит им этого сделать. Когда все закончится, вы с Самаэлем сможете уйти переходом. И пожалуйста… помоги ему принять мой выбор.

Неясная тревога, догадка, предположения — мысли еще только выстраивались в законченную цепочку, а я уже бежала к оставленной Рагной шкатулке. Открыла ее и на мгновение замерла, взглядом изучая нутро. Среди мешочков с монетами и писем, поверх всех украшений лежало кольцо. С большим алым камнем, изящное. Знакомое. То, которое я видела совсем недавно.

Едва поняв, что это за вещь, я откинула шкатулку и бегом кинулась обратно к двери.

— Айрис, нет! Айрис!

— Береги его, Эвелин, — прозвучало приглушенное. — Унеси меня, Кнутт. Я должна активировать защиту до того, как сюда заявятся имперские гончие.

— Айрис, не надо! Остановись, пожалуйста! Айрис!

Не слыша себя, я била в дверь, звала, умоляла одуматься. Но при этом глубоко в душе уже знала — Айрис не отступится. И когда стены содрогнулись от грохота падающих камней, а с потолка посыпалась каменная пыль, что-то внутри меня оборвалось. На негнущихся ногах я вернулась к выпавшему из шкатулки кольцу, подняла его и сжала.

Я знаю, что это за вещь — видела ее на пальце Айрис всего несколько минут назад. И я помню рассказы Самаэля о сдерживающих артефактах. Сомнений нет: мне в ладонь острыми гранями упирается один из них — артефакт, сдерживающий дар Рабии. Силу Айрис.

Время застыло. Самой себе я напоминала комара, попавшего в каплю смолы. Я чувствовала, как все сильнее увязаю в ней, как секунды перестают сменять друг друга. И остается только одна из них, которая длится, и длится, и длится. Бесконечно, однообразно.

Самаэль не шевелился. Его грудь вздымалась все так же слабо. Иногда я испуганно припадала к ней ухом и, замирая, ловила каждый удар сердца.

— Что мне делать? — шептала, обнимая ладонями мужские пальцы. — Я не справлюсь одна. Никогда не справлялась. Ты нужен мне, Самаэль, нужен! Пожалуйста, очнись…

Закрыв глаза, я упрашивала его снова и снова. Задевала губами горячие мужские пальцы, обжигалась, но продолжала звать.

Я боялась… Нет, ни того, что нас замуровали, и если Самаэль погибнет, я погибну вместе с ним. Я боялась, что он не очнется. Боялась поверить Айрис, назвавшей меня избранницей тьмы. Боялась, что Айрис ошиблась. И вместе с тем молилась всей душой, чтобы она оказалась права.

Когда мои чувства к Самаэлю изменились? Когда на место страха перед его тьмой пришел трепет? В то утро возле дилижанса, когда он спас меня от собственного дара? Или когда помог вспомнить родителей? Когда сжимал в объятиях, впитывая мою боль, пока я кричала от горя? Или под полуночным небом Кайдиры в россыпи звезд? Не знаю. Возможно, это никогда не был один момент — скорее цепочка дюжины событий, каждое из которых заставляло взглянуть на Самаэля иначе. Увидеть не его тьму, а его самого. Обнимая его, вдыхая чуть резковатый запах жженного дерева, запоминая черты лица подушечками пальцев, губами… Не только тьма Самаэля приняла меня. Я тоже приняла ее, открыла ей сердце.

Не размыкая век, я наклонилась, привычно нырнула сквозь клубящие под капюшоном потоки и накрыла губы Самаэля своими.

Самонадеянно считать, будто во мне живет свет, которым я могу поделиться. По моим жилам течет страшный дар. Запрещенный, опасный. Но и тьма Самаэля не безобидна. Мы никогда не уравновесим друг друга, но можем принять нашу непростую природу. Не стыдиться и не прятать ее.

Я целовала неумело, горя от смущения. Хотя, может, то был жар Самаэля. Когда мне на талию скользнули чужие руки, я на мгновение испугалась, больше от неожиданности. Но страх истаял быстро. Это Самаэль. Это его объятия и его губы, целующие меня со все нарастающей страстью. Миг — и уже я лежу спиной на диване, а Самаэль сверху. Тьма скользит по моей коже вслед за его руками, касается ласково, но в то же время с ощутимым голодом. Будто давно искала и нашла. Словно она жаждет открыться мне не меньше, чем я ей.

Черная лента, вильнув, обвила мою шею. Легонько сжала и разошлась упругой пульсацией. Метнулась к запястьям. Пока мы с Самаэлем терялись в прикосновениях друг друга, тьма жила своей жизнью.

Кожа Самаэля становилась все менее горячей. А сама я при этом разгоралась, будто солома, поймавшая искру, — стремительно, неотвратимо. Обнимала Самаэля за шею, прижималась к нему уже без ненужной робости, зарывалась пальцами в густые волосы. И целовала. Целовала, как никогда прежде — со страстью, с нежностью, стрепетом. Я дышала им. Жила.

И с каждым нашим движением застывшее в смоле время оживало. Секунда, еще одна. И еще. От размеренного шага до стремительного полета, когда мгновения сменяют друг друга быстрее, чем подхваченные ветром листья.

Когда поцелуй прекратился, мы замерли. Прижавшись лбами, шумно дышали и улыбались. Я чувствовала сильное биение сердца Самаэля под своей ладонью. Ощущала биение собственного, такое же частое. Хотелось раствориться в этом ощущении, забыться. Но нельзя. Где-то за стенами лаборатории Айрис. И ей нужна наша помощь.

— Самаэль я…

Слова вдруг кончились, когда я, отстранившись, подняла взгляд.

Тьма исчезла. Будто радушная хозяйка, она расступилась и открыла моему взору лицо с правильными чертами: прямой нос, миндалевидные глаза, ровно очерченные губы. Густые волосы цвета шоколада, замершие в беспорядке после моих пальцев.

Я знала это лицо. Видела совсем недавно.

Взгляд метнулся к запястью, где когда-то тьма выжгла монограмму из четырех букв: «С», «А», «X» и «Ч». Теперь я поняла, что стоит за каждой из них. Самаэль. Алрик Харт. Чернокнижник.

Сотни вопросов взорвались в голове, словно фейерверки. Они ослепили, принялись сменять один другой, порождать новые и осыпаться внутри меня разноцветными искрами. Но с моих губ не сорвалось ни звука.

Неважно… Сейчас все это неважно. Ни почему он скрывал истинное имя, ни то, какое наказание ждет его, как главного палача империи; на даже то, что он из айров. Главное — он жив. Здесь. Рядом. И смотрит на меня с такой нежностью, что перехватывает дыхание.

Тьма окружила нас. Она больше не прятала от меня лицо Самаэля или меня саму — от мира. Теперь она укрыла нас обоих. Стянула невидимым коконом и заставила стать еще ближе друг к другу.

Мы молчали. На несколько томительно-долгих секунд замерли, будто балансируя на тонкой грани самоконтроля, а потом, не сговариваясь, вместе сорвались в пропасть.