Регина Грез - Невеста Крылатого Змея [СИ]

— Это ты ладно придумал.

— Пойду, гляну сынка, можно уже, поди. Ой, неужто дождался радости!

Вздохнул тяжело, плечи расправил едва не со скрипом, ничего-ничего, зато Радунюшка завтра уже будет на ногах, можно Аринку домой везти, казать братика. С легким сердцем возвращалась Леда в Гнездовье, теперь черед Радсея встречать, он ребятишек сильно любит, рад будет новой родне. Все хорошо.

На лесной заимке, надежно сокрытая от чужих глаз, раскинулась богатая усадебка. Из единой прежде избы разросся высокий терем с расписной крышею, а чуть поодаль за яблоньками-дичками устроен был хлев со скотом. Огородишко опять же рядом, а посреди него банька ладная. И поближе к небольшому лужку стояло с десяток добрых ульев. Крепкий хозяин жил, по всему видать.

А на сочной мураве ближе к хозяйскому дому как по щучьему веленью да по Аринушкиному хотенью появился вдруг Пряничный домик. Еще по весне «медведюшка» сказку такую от Кота услыхала и давай к тятеньке приставать, спеки да спеки ей «взаправдешний» дом. Пришлось Михею уважить дочурку. Спечь теремок, у него, конечно же, не получилось, а вот небольшой деревянный домишко для забавы детишкам отчего же не смастерить, ежели руки умелы и кругом стоят годные к тому дерева.

Раскрашивали домик тоже всем невеликим пока еще семейством, да и знатных родственничков привлекли к работе. Радмир помогал дяде Михею мастерить кисти, Аринушка краски размачивала, пробовала на вкус, недоумевала — красна, как ягодка водичка, а не больно-то сладка. Вышел домишко на славу — расписан снизу доверху всякой печной снедью: калачами да бубликами, пряниками да леденцами в виде коней и рыбок. А на крыше в виде «птицеверта» резной деревянный Петушок Золотой гребешок. Тонким, легким сделал его Михей, вертится петушок на своей аккуратной жердочке, показывает, куда ветер дует.

Вот стал теремок готов, можно и жильцов запускать. А по старому обычаю, кто первым должен ступить за порог? Правильно, настоящий кот. И чем здоровее, тем лучше. А потому, пришлось везти из Гнездовья самого Милаша. Уж кота родовитей и толще его во всей округе не сыщещь. Домик сын Баюна сразу одобрил, уж больно красивый и уютный, одно жалко — теплой печурки нет, в зимние холода не согреешься.

Зато летом есть где ребятишкам собраться, полюбили Аринушка и Радсей хозяйничать в теремочке, даже Марусеньку брали с собой. Под воркотанье Милаша девочка быстро засыпала, уронив русую головушку на пушистую котову спинку. Радмир обликом вышел весь в отца, черты лица те же и его высокие скулы, опять же волосы темные, а глаза, правда, ярко-синие, как у Леды. Марусенька — Брусничка оказалась во всякую родню: голубые прозрачные глазоньки и светлые прямые волосики.

Аринка — рябинка, маленький постреленок, если весела и добра — ликом вылитый папенька Медведь, а уж если осерчает, да брови сведет — это Радуня.

Теплыми летними вечерами частенько собирались на заимке родичи: Арлета с Мироном нянчиться приезжала, Годар с младшим братом видался — любо было Радсею побыть среди своих посреди тихого леса. Изменился Радсей — возмужал, раздался в плечах, будто бы еще вырос, волосы совсем побелели, собирал их в косу теперь. Глаза тоже словно выцвели и поблекли, но смотрели строже, без прежней смешливости. Будто многое повидали уже из того, о чем наземным людям и знать-то не стоит.

Одиночество полюбил Младший. Выбираясь наверх из Нижнего мира, долго бродил один среди цветущих лугов и тенистого леса. Шептался о чем-то с дикими травами, обнимал огромные сосны, чутко прислушивался, как текут глубоко под шершавой древесной корой незримые соки.

От корней ввысь поднимается вода, питая каждую ветку, а от острых зеленых листьев — ловцов света в самую тьму, под землю течет пойманная небесная сила, давая жизнь и корням. Испокон веков так заведено: два тока, два пути — вверх и вниз, оба рядышком, оба нужны. А деревья живут сразу в двух мирах — Верхнем и Нижнем, оттого им особая мудрость дана, оттого они так спокойны и величавы. Умеют сносить боль тихо, не жалуясь. Умирают молча. И умеют ждать…

О себе и своем нынешнем житье Радсей мало рассказывал, стал молчалив и задумчив за эти годы. А вот дочурка Златица говорлива оказалась, как горный ручеек. От нее-то и узнавали, каково оно — Подземное царство:

— У дедушки хорошо, реки текут молочные с кисельными берегами, хоть ложкой черпай, да ешь. А есть одна огненная река, туда всем ходу нет, а мне будет можно, как подрасту. И сады тоже есть, а там птички сидят золотые на веточках и тихо-тихо поют, а камешки на земле все разноцветные и сияют так, что завсегда светло.

В развлечениях детских Златица часто заводилой была, даже пыталась Радмиром командовать, потому как возрастом не уступала. Маленький Змей позволял порой верховодить в игре, улыбался только снисходительно… А, где надобно, так и свою волю показывал, да так, что перечить и не моги. Вот и сейчас вышел спор, кому быть «коршуном», а кому «наседкой» в игре. Милаш злобным коршуном быть отказался наотрез, Радмир тоже, а Аринушка еще маловата, ей вовсе не догнать никого…

— Давайте лучше играть в городки! Или в разбойников и купцов. Марусеньку пусть в полон возьмут, посадят в терем, а мы пойдем выручать. Милаш бегать ленится, вот и пусть сторожит. Мы к нему близко подкрадемся и песенку споем: «Спи глазок, спи другой!» Кот запохрапывает, а мы сестричку и вызволим тогда…

Хорошо деткам на летней волюшке, раздолье играть на широком дворе, а ежели дождик заморосит, всегда можно в своем теремочке укрыться. Там и картинки припрятаны, что тятенька с ярмарки привез, и пареночек морковных матушка насушила и даже корочку засохшую от большого пирога Аринушка прячет-бережет за какой-то надобностью.

А в берестяной коробочке под столом всякие прочие сокровища «медведушки»: янтарные бусики — тетушкин подарок, костяной гребень, что лесная бабуля вручила на молодой месяц, осиное гнездышко недостроенное, синий жук, что некстати помер и куколка в пеленах. Из нее, как сказывала Леда, бабочка вылезти должна. Только шибко уж долго собирается, нет у Аринки терпенья, так и охота надковырнуть кусочек пелен.

Да заниматься опять же некогда, маменька зовет учиться куклу — подружку шить, а свою-то нитку — «первопряху» Аринушка давно уже слопала, как бабуля велела. Та, что Змеева сестра — бабуля строгая, у ней не забалуешь, может и шлепка дать.

И еще куча дел и забот на весь долгий день, даже передохнуть недосуг. Вот пока бежала в горенку на материн зов, глядь, лягушонок свалился в корыто для белья, как не помочь лупоглазому. А на скотном дворе куры квохчут, зовут цыплят, как бы не подкралась лиса… Надо бы еще проверить, не созрел ли горошек, а рядом толстой купчихой развалилась огуречная гряда. Пока маменька ждет, можно схрумкать свежий пупырчатый огуречик. А в его желтом цветочке пушистый шмель сидит и не хочет слететь, да еще грозно жужжит, бранится видно, «ну, обожду, обожду, не впервой, все знаю, тоже хочешь пчелиных деток кормить…»