Марина Ли - Пограничье

— Я не уверен, что на основании собранных данных можно арестовать такое важное лицо, — проворчал за спиной генерал Штормовский, в чьем голосе одновременно звучала затаившаяся обида и предложение все забыть и сделать вид, что неприятной стычки не было. — По головке нас с вами за такое не погладят.

— А? — Павлик оглянулся назад, недовольный тем, что его оторвали от созерцания собственной жены, спешащей, как он надеялся, сюда, к нему на встречу.

— Я говорю, что показания одного домового, скажем прямо, не вызывают во мне должного доверия. Не думаю, что вызовут они его и у судьи. Международный скандал нам не нужен, мы не можем арестовать одного из…

— Не будет никакого скандала, — буркнул рассеянно Эро и снова отвернулся к окну, но Соньи нигде не было видно. Куда она пропала? Успела дойти до входа в здание? Не могла. — И уверяю вас, с показаниями все в порядке.

— Не знаю, не знаю… Мало того, что мальчишка, так еще и домовой, — не отставало начальство, раздражая своим голосом и своим присутствием все больше и больше. — Вот вы знаете, что может этим домовым в голову стукнуть? Я — нет.

Пауль скрипнул зубами и посмотрел на генерала с ненавистью. Что-то объяснять и доказывать не было никакого смысла. Это даже не было предвзятым отношением, это было обычной вещью, манерой поведения, где-то даже хорошим тоном. Кто-то, чтобы заполнить дыры в разговоре, говорил о погоде, о новинках моды или политике. Другие предпочитали упомянуть, что все беды от домовых, несомненно. Ну, и на всякий случай упомянуть о заговоре. Ведь всем известно, что эти странные и закрытые существа не думают ни о чем другом, кроме как о всемирном господстве.

— Вы слышали последние новости? — гармонируя с мыслями сыщика, продолжил Штормовский. — Говорят, у них в Домострое был жуткий скандал. По словам директора, двое лучших учеников, договорившись с кем-то из преподавателей…

— Это имеет какое-то отношение к расследованию? — перебил Пауль и снова покосился в окно. — Если нет, то я бы предпочел сначала закончить обсуждение даже не ареста, господин генерал. Об аресте говорить сейчас слишком рано, но я бы хотел пригласить благородного шонага на официальную, так сказать, беседу, чтобы он развеял мои сомнения и прояснил некоторые моменты.

Одним из этих моментов был тот факт, что менее чем декаду назад Эро, выполняя обязанности Стража, общался с сыном того самого шонага. И полученная от мальчишки информация напрягала. Вне всякого сомнения, Гринольв не был причастен к смертям в Ивском лесу, но колокольчики Койольшауки, найденные на месте последнего парного убийства, вкупе с мыслями Агнара об опытах в отцовской лаборатории, вкупе с тем, что мальчишка потерял сам… Все это, мягко говоря, напрягало.

Можно ли говорить o том, что волки занимаются изобретением нового оружия? Или это все-таки что-то другое, более темное? Пауль похлопал двумя пальцами по карману, где лежала находка, охранником которой когда-то служил мертвый пес и о которой сыщик не упомянул в отчете.

— Вам все-таки не мешало бы иногда вспоминать о том, что это я ваш начальник, а не наоборот, — недовольным тоном заметил Штормовский.

— Именно поэтому я и отправил вам отчет, — Пауль пожал плечами. — И, между прочим, теряю драгоценное время, ожидая вашего положительного решения по данному вопросу.

Генеральское лицо снова покрылось малиновыми пятнами, и пока пожилое руководство успокаивало свои нервы посредством воды из графина, стоявшего на столе, сыщик снова посмотрел в окно, чтобы заметить, как прямо из стены, разрезая пелену дождя, вышла отдаленно знакомая фигура, а следом за ней, все из той же стены, где, по всей вероятности, скрывалась ниша, арка или проход на другую улицу, появилась уважаемая шона Сонья Ингеборга Род, то есть, конечно же, Эро, Сонья Ингеборга Эро, оглянулась по сторонам, с несчастным и потерянным видом запрокинула навстречу небу лицо, постояла так какое-то мгновение, ловя бледной кожей, которая, как пить дать, уже совсем ледяная, капли дождя, после чего побрела в сторону эфорского крыльца.

И главное, брела с таким видом, словно ей к ногам кирпичи привязали, хрюшка!

Павлик отбросил решительно нелогичные ревнивые мысли и нетерпеливо посмотрел на Штормовского.

— Господин генерал, если вы не можете принять решение, если этот вопрос находится вне вашей компетенции, я могу напрямую обратиться к Его Величеству. Вы знаете, мои связи позволят мне добиться аудиенции без всякой волокиты и в кратчайшие сроки.

Генерал поморщился, стараясь за недовольной гримасой скрыть острый приступ зависти: связи у выскочки и сопляка Эро, действительно, были весьма впечатляющие.

— Но мне бы не хотелось ставить вас в неловкую ситуацию, — плюнув на гордость и торопясь поскорее закончить надоевший разговор, Павлик решил немного подсластить горькую пилюлю. — Все-таки некрасиво обращаться к королю через голову начальства, вы так не считаете?

Штормовский гневно посопел, но вынужден был согласиться. Во-первых, особого выбора ему Эро не оставил, а во-вторых, Все-таки теплилась в душе надежда, что уж этот-то соперник зубы не в меру нахальному сыщику-то пообломает.

— Ваша взяла. Я отдам распоряжение секретарю. Шонаг Гринольв получит официальное приглашение в эфорат на разъяснительную беседу. В Ивский эфорат, — генерал гневно сверкнул глазом, но подчиненный только небрежно кивнул.

— В Ивский, так в Ивский… Могу я идти, господин генерал? У меня еще столько дел, — и посмотрел еще так, паразит, словно перед ним сидел не герой двух войн, увенчанный лаврами победы и награжденный Королевским орденом «За личные заслуги перед троном», а один из местных эфоров, стажер, мальчишка, мешающий своими досужими домыслами звезде сыска работать.

— Я вас не задерживаю.

Генерал Штормовский откинулся на спинку неудобного кресла и почти с завистью смотрел в спину Эро, который быстрым шагом, более всего похожим на медленный бег, покидал кабинет. Он был молод, умен и, что главнее всего, удачлив. Женщины его любили, друзья ценили, а враги уважали.

И только у своего начальства молодой сыщик вызывал головную боль. Может, оно и к лучшему? Может, и хорошо, что он решил уйти? Плевать на успех и лавры! Штормовский уже лет десять как вступил на тот путь, где более всего радуешься покою.

Генерал вздохнул, взял в правую руку перо и, склонившись над чистым листом бумаги, написал: «Его Величеству Илиодору Сияющему Третьему. Докладная». Посмотрел с секунду на строчку, которая норовила убежать вверх, покусал губы, после чего подробно, не забыв ни слова — ну, если не считать оскорбительных намеков в адрес генеральской жены — изложил содержание состоявшегося разговора, сделав в конце письма маленькую приписку: «По моему глубокому убеждению, давно ставший неуправляемым Пауль Эро ныне едва ли не опасен. По крайней мере, на той должности, которую он занимает. Осмелюсь рекомендовать Его Величеству предложить молодому сыщику покинуть эфорские ряды по собственному желанию».