Александра Павлова - Проклятое дитя. Ее демон [СИ]

Анна с улыбкой слушала рассказ принца. Ей не было обидно или что-то в этом роде — она прекрасно понимала, что Кассиан с ней честен. И потом — какая разница, что было в прошлом? Он сам так сказал.

— А ты? — посмотрел на девушку демон. — Я не думал, что ты столь лояльна к моей расе.

— Представитель именно расы демонов стал мне настоящей семьей. Как еще я могла относиться к подобным тебе? — усмехнулась Анна. — Люди, собственные родители были теми, кого я могла бы ненавидеть всем сердцем, если бы умела. Но Хасин научил меня не тратить силы, чувства и эмоции на это — в отношении кого бы то ни было. Никакие внушения не действовали на меня и мое отношение к демонам — я растила в себе непредвзятость ко всему и всем, не только к демонам. Я понимала, что едва ли получу в ответ хотя бы маску равнодушия к моей персоне в твоем доме. Хасин не единожды предупредил, что не стоит рассчитывать на это — никто не ждет меня в империи. Для всех я — кость в горле, даже для тех, кто меня, возможно, и не встретит никогда в своей жизни. Но для вашей империи я тот же позор, что и для своего королевства. И не твоего отца обвинят в том, что он заключил союз между Халлоном и Дарнасом посредством нашего с тобой брака. А меня — коварную, ничтожную и недостойную их принца.

Кассиану нечего было сказать на это. И он не мог сейчас пообещать ей обратного, но почему-то верил, что она сама добьется особого к себе отношения: ее нрав, доброе сердце и свет внутри помогут ей во всем и всегда, стоит лишь захотеть.

— Ты упомянул два учебных заведения, — вернулась к предыдущей теме Анна.

— Я — будущий правитель своей империи. Политика — тоже искусство, куда более изощренное, глубокое и сложное, нежели магия. Многому я учился у отца, у брата — глядя, как они правят, плетут интриги и заключают союзы. Но это практика. И этого мало. Куда больше нужна теория. Ей я и обучался в Академии Высших. Уроки истории позволяют узнать и понять куда больше, учат смотреть вдаль. История дипломатии — ничто не научит большим играм на политическом поприще лучше. Там учили лгать, красиво говорить: обороты речи, тон голоса, психология, манипуляция посредством любой мелочи — ты даже не представляешь насколько глубоко и тонко это искусство, — с усмешкой говорил Кассиан, хитро глядя на нее.

— Я так понимаю, что и на мне ты отрабатываешь эти приемы?

— Иногда, — со смехом признался демон. — Ты удивительно невинна и наивна, и играть с тобой, узнавать тебя по паре фраз — сущий пустяк. Тебе нужно научиться закрывать себя от подобных мне, иначе, для каждого второго ты будешь открытой книгой.

— Хасин часто говорит об этом, — хмыкнула Анна.

— Он прав, — пожал плечами Кассиан. — Ты принцесса знатного правящего рода. Это — политика — должно было стать твоей стихией.

— У меня пятеро братьев, — усмехнулась Анна. — Едва ли мои родители считали необходимым давать своим дочерям подобные уроки и воспитание. У Адринна уже двое сыновей — следующее поколение правителей. А насчет твоего государства — едва ли я придусь там к месту, не говоря уже о том, чтобы принимать участие в правлении.

— История не единожды возводила на престол самых непредсказуемых правителей: женщин, детей, последних из возможных претендентов. И вполне вероятно, еще до того, как стать императрицей, ты возглавишь и свою страну.

Анна лишь рассмеялась на это предположение Кассиана, произнесенное с улыбкой и легкостью.

— Едва ли я когда-нибудь еще вернусь домой, — со вздохом покачала головой девушка.

— А ты хотела бы? — внимательно глядя на нее, спросил юноша.

— Не знаю, — честно ответила Анна. — Меня никто там не ждет. Но моя семья — я люблю их, как бы ужасно они ни относились ко мне. Я скучаю по отцу, с которым едва общалась. Скучаю по матери, которая практически не смотрела на меня никогда, а если и делала это, то лишь с упреком. И даже моя сестра, — со вздохом произнесла девушка. — Мы близнецы, и эта связь всегда будет давать о себе знать. Она ужасно поступила со мной, предала меня, едва ли считала меня близким человеком. Но она — часть меня, пусть для нее это и ничего не значит. И порой я ловлю себя на мысли, что хотела бы увидеть их всех. Но это где-то глубоко внутри меня, очень глубоко, — со смехом добавила Анна. — Я получила, что желала — я свободна, я делаю, что мне нравится. И я просто живу, не слыша за спиной фразы «проклятое дитя».

Анна говорила с легкостью, не грустью и тоской. Она не сожалела и не страдала по тому, как жила прежде. Она смотрела вперед, не вспоминая то, что осталось позади. Она не травила себя мстительностью и плохими воспоминаниями, не хранила в памяти мерзкие вещи, копя в себе гнев и обиду. Она наслаждалась каждым днем, она не думала о своей судьбе, и это делало ее счастливой. И этот особый блеск в глазах делал ее еще очаровательней.

— Мы пришли, — толкая массивные двери, произнес Кассиан, отходя в сторону и открывая перед Анной вид на древнее кладбище.

Это место было так же поднято из-под земли вместе с остальной Академией и Первым Свободным Городом. А потому необратимые разрушения оставили свой след на древних могилах и захоронениях: проржавевшее железо кованых надгробий, сыпавшийся камень и трухлявое дерево. Земля была черной, как смоль там, где не лежал снег, здесь не росло и травинки, лишь могилы создавали всю картину. В центре стоял большой склеп так же носивший на себе следы времени.

— Сколько лет этому месту? — медленно прохаживаясь по кладбищу и пытаясь прочесть хоть одну стершуюся надпись на надгробиях, спросила Анна.

— Очень много, — тоже оглядываясь по сторонам, ответил Кассиан. — Половина этих могил давно пусты — истлели даже кости. Но Академия позволила некромантам привезти сюда своих умертвий, поэтому здесь сейчас почти живенько, — хмыкнул Кассиан.

— Они не опасны? — с тревогой глядя по сторонам, но вокруг не было ни души, ни шороха, спросила принцесса.

— Нет. Они спят, пока хозяева не призовут их. И почти вся нежить здесь подчинена. А та, что нет, еще не поднята и не представляет угрозы — они просто трупы.

— Их можно поднять, но не подчинить?

— Конечно. Нежить подчиняется уже после пробуждения. Особые заклинания и артефакты управления — без этого перед тобой будет лишь живой труп, который моментально набросится на тебя в желании полакомиться.

— Это необходимо им — питаться?

— Нет. Это скорее рефлекс — уничтожить непосредственную угрозу их жизни. Они мертвы, но не знают об этом. У них не осталось разума, и существуют они лишь на примитивных инстинктах: есть, защищаться.

— Это все так странно, — рассеянно произнесла Анна, медленно шагая между могил.

— Некромантия тоже искусство. И его тоже нужно понимать.