Александра Павлова - Проклятое дитя. Ее демон [СИ]

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, тяжело дыша и не в силах даже сказать «нет» его действиям — он будто гипнотизировал ее своими бесконечно синими глазами, в которых горел странный огонь. Его дыхание было таким же прерывистым, как ее. Его губы такими же влажными. Но взгляд куда осознанней — он знал, что делает и чего хочет. Ленты выскользнули из его пальцев, которыми он тут же обвел края рубашки, ненавязчиво спуская их ниже, касаясь округлости груди в самом верху.

— Не надо, — едва слышно выдохнула Анна, млея под этими слишком интимными прикосновениями.

— Почему? — чуть склонив голову в бок, хрипло прошептал Кассиан, снова наклоняясь к ее лицу и игриво касаясь губами ее губ, не прекращая водить пальцами на самом краю рубашки, скользя под нее на сантиметр-другой. — Тебе не нравится?

— Это…не…правильно, — смогла выдавить из себя девушка, запрокидывая голову, давая доступ его губам, которые покрывали шею горячими поцелуями.

— Но тебе же нравится, — соблазняюще шептал Кассиан, лаская губами и языком маленькое ушко.

Одна его рука крепко прижимала Анну к своему телу, сжимаясь на тонкой талии, а другая продолжала свои ласки, которые грозили стать слишком откровенными — оставалась лишь пара сантиметров до окончательной непристойности.

— Кассиан, прошу, — выдохнула Анна, скорее умоляюще, нежели со страхом.

Она боялась того, что будил в ней демон сейчас. Пугалась тех ощущений, что рождались в теле. Не понимала их и, пожалуй, еще не готова была к этому. Слишком юна, слишком невинна и наивна. Но при этом происходящее завораживало и сводило потихоньку с ума. Однако воспитание, манеры и стыд как никогда прежде вопили в голос. И девушка просто не могла все это игнорировать. Сейчас, если она поддастся, потом не простит себе подобного поведения. Будет стыдиться его и не пожелает вспоминать. А не этого она желала от отношений с Кассианом, не стыда. Она хотела иного: чистого, светлого, не оскверненного чувства, не запятнанного банальной страстью. Всему этому однажды придет время, но прежде ей нужно получить любовь. Прежде ей нужно увериться в том, что ее доверия достойны. Сейчас ей просто нужно время.

И Кассиан знал это. Понимал ее желания как никто другой. И бессовестно играл на них. Он получал настоящее удовольствие от происходящего, но в первую очередь преследовал определенную цель.

— Выбирай, — продолжал искушающе шептать принц, — либо я получу твою кровь на алтаре. Либо твою девственность прямо сейчас.

Его губы не давали здраво думать, мысли путались от того, как горячее дыхание контрастировало с холодным воздухом, когда темноволосая голова склонилась над воротом рубашки, который уже едва прикрывал самое сокровенное. И ей нравилось происходящее, до безумия нравилось, как бы стыдно ни было это признавать. И не страх большего заставлял ее держаться за остатки здравомыслия, а ее нрав и характер, ее душа и принципы, которые были ее неотъемлемой частью, и которыми она еще не научилась пренебрегать, игнорировать или использовать не по назначению. Однажды наступит время, и она потеряет это, вырастет из своей чистоты. Сменятся приоритеты, и границы морали станут шире. Но а пока она еще слишком молода, чтобы становится такой. Сейчас она просто хочет жить в свое удовольствие, получая от жизни наслаждение и удовлетворение. Всему свое время, и в погоне за минутной страстью Анна не желала терять что-то другое.

— Кровь, — едва уже соображая, выдохнула девушка, и Кассиан тут же прекратил свои манипуляции, довольно усмехнувшись.

С той же проворностью, с которой разоблачали, его пальцы стянули тесемки нижней рубашки и застегнули пуговицы форменного платья, пока Анна окончательно приходила в себя от тех головокружительных ощущений, что дарил ей принц.

— Я всегда получаю то, что хочу, — без бахвальства заметил Кассиан, с нежностью и заботой запахивая на Анне плащ, скрывая ее от порывов ветра, который поднялся внезапно над тихим погостом.

— Методы у вас странные, Ваше Высочество, — проворчала девушка, не глядя на него, буквально избегая взгляда его хитрых глаз.

— Пока ты видела самые невинные из них, — хмыкнул юноша, беря ее за руку и возвращаясь к воротам.

— Боюсь предположить, что же будет дальше, — буркнула себе под нос принцесса.

Она все еще приходила в себя, все еще пыталась привести в норму хотя бы дыхание. И старалась не думать пока о том, что только что произошло, и на что она согласилась в дальнейшем — она подумает об этом после, когда никто не будет видеть ее алых щек и прикушенных губ, а еще сверкающих глаз и волнительных вышагиваний по комнате, когда она станет вспоминать каждую проведенную с принцем минуту, свои новые ощущения, и раздумывать над тем, как же все это притягивает и одновременно вызывает стыд.

— Знаешь, что учит меня добиваться результатов? Буквально с детства.

— Что же?

Анна с радостью поддерживала этот непринужденный разговор, не желая, чтобы принц сосредоточился на том, что только что случилось. Она бы не вынесла сейчас его хитрых и довольных взглядов, а еще намеков на то, что ничего против ее воли он не сделал.

— Власть.

— Ты почти с наслаждением произносишь это слово, — не могла не подметить Анна.

— Ты просто еще не знаешь, что это такое, — мягко усмехнулся Кассиан. — Ничто так не пьяник, как власть. Она лучше любого вина, лучше просто силы — она лишь составляющая власти. Попробовав однажды, уже трудно остановится.

— Твой брат так не считает.

— Хасин, — с улыбкой задумчиво произнес Кассиан. — Я часто думаю, что он не от мира сего, — с усмешкой произнес юноша. — Он мог бы иметь все, что только пожелает. Но отказался практически от всего. Отец готов был отдать ему свой трон. Я всегда готов был уступить ему свое законное место, — удивляя Анну своими словами, говорил демон. — А он лишь презрительно фыркал и кривился. Все, что его прельщает — за порогом. Он уже давно бы исчез из нашего с отцом поля зрения, если бы не был сначала моим Хранителем, а после его бы не держало стребованное мною обещание не оставлять меня до окончания учебы.

— Ни один их моих братьев никогда не отзывался о другом с такой теплотой и любовью, с которой вы с Хасином говорите друг о друге.

— Это скорее исключение, чем правило, — подтвердил Кассиан слова Анны. — В подобных нашей семьях всегда живет соперничество: за внимание родителей, за привилегии, возможности, статус и многое другое. Каждый старается добиться больших успехов, каждый ставит в приоритете свои собственные амбиции. Я думаю, что у нас все иначе потому, что мой брат изначально не желал быть мне соперником. Я стал смыслом его жизни. Он заботился обо мне, учил меня и растил. По большей части именно он был рядом, пока я рос. И это не забывается, это ценится и не променяется никогда и ни на что. Хасин учил меня быть императором для страны, которая могла быть его. И очень часто я ловил себя на мысли, что находись я на его месте, едва ли отказался бы от того, что мне предлагали.