Вероника Мелан - Пообещай

Видеть его, но не уметь ни поговорить, ни дотронуться, ни утешить – пытка. Ни шепнуть «я здесь, с тобой, обернись, я рядом…»

Эмия то зверела, то тосковала, думая о предстоящих долгих годах. Неужели так тошно, как теперь, ей будет каждое утро, вечер и ночь? И не поговорить, не излить душу, не услышать в ответ слова поддержки или почувствовать пожатие теплой руки.

Они знали, как пытать. Знали, что мятежный дух будет искать успокоения и не найдет его ни в чем. С телесными ощущениями было бы проще – их можно изменить искусственно: еда, сон, наркотики, алкоголь.

Эмия ужаснулась, представив, что стала бы беспробудной пьяницей.

Ладно, пусть не настойка… Но клубники в шоколаде она сейчас поела бы с удовольствием. Отвлеклась бы хоть на минутку, чувствуя, как тает на языке верхний слой со вкусом какао, а после сочная мякоть…

Посмотреть фильм? Его не включить – с самого утра из дома исчез Павл. Сбежал? Отправился общаться к соседям? Решил отсутствием проучить нерадивую хозяйку?

Ну и пусть… Пыль на мониторе, обернувшись сквозняком, она сможет смахнуть сама.

Иногда она висела над кроватью – мысленно молчала, представляла, что спит. Подолгу смотрела в одну и ту же точку, слушала доносящийся с улицы шум – шелест глянцевых тополей, доносящиеся с центральной площади звуки арфы, чужой смех… Там тепло, там кожу греет солнце, там ветер треплет волосы.

Больше не ей.

Когда Эмия в следующий раз подлетела к монитору, оказалось, что Дарин куда-то едет в автобусе.

Она долго ласкала взглядом его отвернутое к окну лицо, чисто выбритые щеки, залегшую морщинку меж бровей. А после невидимым пушистым котенком свернулась в его сцепленных ладонях.

Убежденность в том, что она не выдержит этой пытки, росла в ней вместе с утекающими в прошлое минутами. Насмешливой и злой стала стрелка в круглых часах и абсолютно бессмысленным ее ход по кругу. Слиплись в единый ком сутки.

Она сойдет с ума – медленно, но совершенно очевидно. От беспомощности и бессилия что-либо изменить возненавидит сначала это место, затем Павла, весь Астрей, а после, наверное, и Дара. Себя за любовь, судьбу за иронию, Крониса за то, что однажды призвал ее наверх. Уж лучше бы человеком…

Мысль о Кронисе почему-то зацепилась в голове Эмии, как плотное облако за верхушку горы.

Кронис.

Бог Времени.

Щелчок, щелчок – пытались сформировать новую идею мозговые шестеренки Эмии.

Он точно стоит выше тех, кто читал ей приговор в суде…

А если…

Просто, если?…

Конечно, нет. Он отправит ее подальше, еще нотацию прочитает.

Но ведь это лучше, чем сидеть, сложа руки?

Она поцеловала Дара в щеку легким перышком, мысленно пожелала ему легкого пути.

А после – невидаль за последние дни – оставила место у монитора и вылетела в окно.

Калея, если не считать непривычно хмурого выражения лица, выглядела восхитительно. Как всегда с тщательно наложенным макияжем, бронзовой кожей, тонко очерченными бровями и серебристыми на этот раз губами. В длинной белой тоге, серым поясом, бусами и серьгами в едином стиле.

– Калея…

Эмию никто не слышал.

Синхронно щелкали клавиши двух клавиатур под пальцами – в кабинете с подругой теперь восседала неизвестная Эмии соседка – высокая, строгая, в очках. Новая Богиня Справедливости.

– Калея?

Нет реакции.

Всплывали на экране фотографии незнакомых людей, совершивших поступки или проступки, быстро вычислялись формы наказания или поощрения.

Эмия впервые подумала о том, что для вычисления на самом деле не нужны Богини – это могла бы делать «система». Тогда зачем? Чтобы следить за реакцией Эфин на человеческий фактор? Все с двойным дном, все с умыслом…

Сбоку от Калеи стена, на ней полка. А на полке песочные часы – игрушка, символ бесконечности.

Эмия обрадовалась ей, как родной. А после с восторгом, собравшись тугим комком энергии, сбросила на пол.

– Говорила тебе, не надо было их туда ставить! – послышалось от коллеги укоризненно. – Ветер сбросит…

«Но ветра нет», – хмурились тонкие брови Калеи. И уже сложились для волшебного щелчка ее пальцы с длинными ногтями, когда Эмия напряглась изо всех сил и проявила на рассыпавшемся песке надпись.

«ЭТО Я… ЭМИЯ».

Тревожно хлопнули длинные ресницы; Калея заозиралась. И в первую очередь бросила беспокойный взгляд на очкастую, после по сторонам – где ты, мол?

«Выйдем».

Написала Эмия на песке.

Калея кивнула, а после щелкнула пальцами. Моментально поднялись с пола осколки, бесшовно склеились в сосуд, приняли былую форму, предварительно заточив в себя песок.

Часы, совершив пируэт, приземлились обратно на полку.

Белая крыша, позади стена. Полдень, вовсю царствовало на безоблачном небе жаркое солнце. Калея курила, и дым от сигареты тек прямо через Эмию – улетал за угол, растворялся.

– Что тебе нужно? Мало того, что ты втянула меня во все это… эту историю, так теперь опять пришла.

Калея – любительница развлечений, вечеринок и праздной жизни – негодовала от души. И, отсеченная от большей половины увеселений, а также почти от всех друзей, имела на то полное право.

– Разве я не присылала тебе Лестницу? Разве не говорила, что думать надо было заранее? Но нет, ты же упертая, ты же у нас своевольная!

Эмия бы покраснела, если бы могла.

Подруга докурила одну сигарету, вторую – благо, дым не причинял Богам никакого вреда – и ненадолго успокоилась.

– Ко мне никто теперь не ходит, понимаешь? Все отвернулись… Решили, что я, как заразная, раз связалась с тобой. А я что? Я, блин…

И слова кончились.

Но негодование булькало, как свежее варево в котле ведьмы; и слова явились опять.

– Вот ты теперь все время дома сидишь. И я сижу. Не жизнь, а… пародия! Эмия, ну, зачем надо было все это затевать, а? И чего ты теперь явилась – посмотреть, кого со мной рядом посадили? Заучку, грымзу и дуру с полным отсутствием вкуса! Видела? Она меня за пять минут выносит, как ты не выносила за неделю. Ты хоть… ногти красила.

Калея сквозь раздражение с любовью взглянула на свои – на этот раз стального цвета, похожие на короткие лезвия ножей.

– Чтобы в морду дать тому, кто опять дурное слово скажет, – усмехнулась невесело. – Зачем пришла, а? Докладывай.

Помолчала, подождала. Затем сообразила, что Эмии для общения требуется песок – фыркнула, щелкнула пальцами.

– Доигралась, дурочка… Безголосая осталась. Пиши.

Присмотрелась, увидела, как на золотистой пыли стали проявляться слова:

«УСТРОЙ… МНЕ… ВСТРЕЧУ…»

– Рехнулась, что ли?! – раскричалась, не дождавшись окончания фразы. – С человеком твоим? Невозможно! Да, даже если бы и возможно, я тебе больше не «подельник», поняла?

На песке проявилось последнее слово.