Тереза Тур - Пламя мести

Фредерик скривился.

– А с ним что?

– Как же… Его Джулиана слаба от потери крови! Ее жизнь под угрозой… Как целители посмели это допустить?!

Несмотря на явный трагизм ситуации, мне стало смешно. Нападение, война, смерти… А у наследника и художницы – любовь…

Принесли ужин. По-моему, ни император, ни я толком и не поняли, что подавали нам дворцовые повара, – настолько проголодались. Только молча и сосредоточенно жевали. Потом, уже за кофе, я решилась обратиться к императору.

– Фредерик, меня давно мучит любопытство…

Он очнулся – и с благодарностью улыбнулся мне. Словно звуки моего голоса вытащили его из мрачного кошмара.

– Что вы хотели у меня спросить, Вероника?

– Как так получилось, что из императорской семьи – только вы и два ваших сына? А многоюродные братья и сестры, внучатые племянники и прочие-прочие?

– Вы хотите сказать, раз императорской фамилии уже восемьсот лет, то родственников должно быть немало…

– Разве это не логично? Даже если в вашем роду и принято рожать мало детей, однако… Должна быть как минимум пара десятков родственников. И среди аристократии некоторые должны кичиться тем, что кто-то когда-то… Это же простая математика.

– Все было именно так, – закивал Фредерик. – И родственники. И связи. До моего прадеда.

– Заговор?

– Прадед и так благостностью характера не отличался, а тут еще и бунт младшей ветви… Да еще и так талантливо организованный – там его племянники от любимой сестры отличились… Он воспринял как предательство. Как оскорбление.

– И что же он сделал?

– Многих казнил. Понятно, вся ветвь его сестры, включая ее саму, была уничтожена. Многих выслал. Когда император восходит на престол, ему подчиняется особая магия. С помощью заклятия можно повелевать силами подданных. И он наложил проклятие на своих родственников. Они могли пользоваться своими способностями лишь за пределами этого мира.

– И многие попали под это заклятие?

– Все родственники императора, на тот момент не женатого. Часть аристократии.

– И у вашего предка был один сын?

– Да. Мой дед. У деда – тоже один ребенок. И у отца. Пока лишь я выбился из этой традиции. У меня есть Ричард. И Брэндон.

– А что будет с Ричардом, когда на престол взойдет его младший брат?

– Вы думаете, что Брэндон, став императором, попытается устранить старшего брата?

– Согласитесь, что это не исключено.

– Я смогу обеспечить безопасность обоим сыновьям. В том числе друг от друга.

– Они будут владеть силой, пока ничего не замышляют друг против друга? – догадалась я.

– Все немного сложнее, но в целом – все правильно.

– И они оба об этом знают?

– Конечно. Особенно старательно я это объяснял младшему сыну.

– Потому что он законный и ему предстоит стать императором?

– Нет, – покачал головой Фредерик. – Потому что он сильнее.

Мы замолчали. Несмотря на крепкий кофе, я с трудом сдерживалась, чтобы не зевнуть. Сладко-сладко.

– Вы устали, – заметил мое состояние Фредерик. – Вас давно надо было отпустить отдыхать.

– Все в порядке. Я хочу быть полезной.

– Тогда до завтра. Побудете моим секретарем еще несколько дней, пока мы со всем этим не разберемся?

– Конечно, – поднялась я.

Фредерик тоже оказался на ногах.

– Моему старшему сыну повезло, – легко улыбнулся он.

– Возможно, и младшему тоже, – не удержалась я.

Император издал звук, больше всего похожий на рычание.

Я направилась к двери.

– Постойте… – напряженно проговорил Фредерик.

– Что случилось? – остановилась я.

– Вы не чувствуете?

– Что именно?

– Кому-то очень больно. И я почему-то это чувствую… Это странно, потому что я ощущаю так лишь относительно близких мне людей. Сыновей. Вас. Не так явно – но чувствую ваших мальчиков. А тут… Я не знаю, кто это.

Мы быстро вышли из кабинета императора. Он шел стремительно, словно что-то его подгоняло.

Охранники напряглись, увидев сильно встревоженного императора. И первое, что они сделали, – это вопросительно посмотрели на меня. Я ответила им возмущенным взглядом – дескать, я-то здесь при чем?

Так мы и двигались по ночным коридорам дворца. Чтобы успеть за Фредериком, мне приходилось практически бежать. Охранники сосредоточенно шли за нами вслед.

Вдруг я поняла, что мы находимся в том крыле, где находились мои покои. Вот даже моя дверь. Что за бес сегодня Фредерика-то водит? Но мы пробежали мимо моей двери. Дальше. И подошли к комнате… Наташи.

Фредерик, даже не постучавшись, решительно рванул дверь на себя. В гостиной – ими всегда начинались апартаменты во дворце – было темно. Откуда-то из глубины комнат неслись болезненные стоны.

– Наташа, – позвала я. – Что с тобой?

Император ворвался в спальню и коротко бросил:

– Свет!

Писательница выглядела плохо. Лежала, скрючившись на кровати. Дышала тяжело, в глазах плескалась мука.

– Вы почему на помощь не зовете? – возмутился Фредерик. – Чего ждете?

– Не хотела беспокоить… Вдруг само пройдет… – задыхаясь, ответила истинно русская женщина.

Император посмотрел на нее. Как-то о-о-очень выразительно. Покачал головой, словно отказываясь верить, что такое чудо бывает в природе. Подошел поближе, взял ее за руку.

– Что? – подняла на него глаза Наташа.

– Я, конечно, вызвал целителей. Но Ирвин сейчас в другом городе, – неожиданно мягко сказал Фредерик. – Его надо подождать. Я пока облегчу боль.

– Самое главное, чтобы с ребенком было все в порядке, – выдохнула Наташа.

– В ближайшее время прибудет помощь, – заверил ее повелитель.

Наташа замерла, глубоко вздохнула. И вдруг хихикнула.

– Может, водички… – предложила я. – Или шоколадку? Вы когда в последний раз ели-то? Наташа?

Но писательница меня как-то не слышала. Она смеялась.

Фредерик перевел на меня растерянный взгляд. Я ответила ему таким же.

– Наташа, – осторожно обратилась я к писательнице. – Что с вами?

– Истерика, – ответила писательница. И, обратившись к императору, который продолжал крепко, но аккуратно держать ее за руку, она добавила: – Вы знаете, ваше величество, жизнь иной раз выделывает такие зигзаги… Фантазии не хватит выдумать. А если и выдумаешь и в книге напишешь, то тебя раскритикуют.

– Почему? – живо поинтересовался Фредерик.

– Скажут – неправдоподобно…

Ирвина мы прождали достаточно долго. Или мне так показалось? От страха и тревоги… Мы с Фредериком выяснили, что Наташа не падала и животом не ударялась. С утра чувствовала себя неплохо – только есть не хотела и какая-то давящая пустота образовалась в голове. Но писательница не была настроена обращать на все это безобразие никакого внимания. Беременность – не болезнь, а текст у нее шел. В ее романтическом мире события развивались стремительно.