Kapkan - Запах Вереска [СИ]

Откинув его на спину и оседлав крепкие бедра, белокурый вампир тянется за очередным поцелуем. Его губы скользят дальше, проходясь по подбородку, по нервно бьющейся жилке, где запах крови настолько силен, что мозги просто отключаются. Это голые инстинкты, первобытные, жаркие, пропитанные сладостными стонами, криками экстаза и сорванным дыханием. Горячими прикосновениями, под которыми горит кожа. Пальцы опускаются ниже, погладив низ живота, уверенно обхватывают оба истекающих члена, соединяя и лаская медленно, доводя до исступления. Бедра инстинктивно подаются вперед, усиливая наслаждение. Язык провокационно обводит контур дрожащих губ, спускается ниже, ловя по пути капельки пота и вырывая из горла новые стоны.

Кай не может больше удержаться. Он на полной грани и скоро вообще перекинется. Волк внутри беснуется, он рвется на свободу, желая, наконец, овладеть своей добычей. Ивон понимает все без слов, он и сам уже прикусывает губы до крови. Еще один такой толчок, и он кончит, но этого будет слишком мало. Да, он жаден. Он хочет большего… Ему нужен этот мужчина.

Не отрывая глаз от золотистых омутов и не переставая рвано тереться о горячие бедра, он подносит руку Кайрена к губам и, блудливо улыбнувшись, проводит языком по его пальцам. Жадно облизывая и щедро смачивая своей слюной, заглатывает два пальца, щекоча языком и вытащив, наконец, кусает кончики, чтобы, облизав в очередной раз, пустить гулять по своему телу. Кай не сводит глаз от своего любовника и, судорожно облизав вмиг пересохшие губы, увлеченно рисует влажный узор на крепкой груди, спускаясь вниз и неожиданно прихватив зубами чувствительную алую бусинку, сразу же входит двумя пальцами. Воин в его руках бьется, вскрикивая и широко распахнув невидящие глаза, откидывает голову.

Глаза Ивона темны. Кай тонет в них и пытается сдержать собственный стон, от той узости, что чувствует. Пальцы проникают глубже, вырывая дикое шипение из горла и громкий стон, когда находят шелковый бугорок внутри. Белокурого вампира выгибает немыслимой дугой, и руки его дрожат. Мышцы сводит от напряжения и от молнии, раз за разом пронизывающей все тело от головы до пят.

— Кай…

Хриплый голос вконец лишает здравого разума, и, убрав пальцы, Кай подхватывает недовольно замычавшего мечника, чтобы, перевернувшись, уже самому нависнуть над ним.

— Моя Луна… — хриплое дыхание, и стройные ноги уже обвивают крепкие бока, притягивая ближе.

Толчок, и глаза с расширенными до предела зрачками распахиваются, тело изгибается. Боль смешивается с диким наслаждением и молотом бьет по нервам. Она затмевает собой весь мир и оставляет только глухие стоны, переплетающиеся со звериным рычанием. Еще один… Еще… Еще… Глубже, сильнее… Даааа…

Вся поляна напрочь пропитывается сладким запахом секса и наслаждения. Переплетаясь телами и выпивая дыхание друг друга, они падают все ниже, чтобы взлететь еще выше. Пальцы сжимаются на боках с такой силой, что, скорее всего, останутся синяки, на губах медовый вкус страсти, а в глазах настоящий шторм. Он переливается всеми оттенками и доводит до предела. Движения из медленных и сильных превращаются в быстрые и голодные. Резкие толчки выбивают из груди новые вскрики и бессвязные слова. Их смысл невозможно понять, потому что сейчас у Ивона нет сил даже членораздельно мыслить. Он может только царапать блестящую в лунном свете крепкую спину, покрытую бисеринками пота, кричать от наслаждения, срывая голос, и бесконечно повторять одно лишь имя.

— Кай…

И слышать в ответ хриплое:

— Мой Иви…

Ветер свободно гуляет среди старых деревьев и приносит первый запах скорой зимы. Сегодня ночь тиха и нет тяжелых облаков скрывающих россыпь звезд. Лес шумит, он полон жизни, но это привычно для него. Шелест крыльев, глухое уханье совы, звук мягких лап лисы по диким тропам. На сотни лиг вокруг нет никого, кроме них. Сидящих на старом крыльце.

Оборотень сидит, прислонившись к деревянной балке, и, положив подбородок на белокурую макушку, смотрит на небо. Между его широко раздвинутых ног сидит его любовь, прикрыв глаза и откинувшись на теплую крепкую грудь. Ивон потеплее укутывает их обоих в свой плащ и старается не думать. Но у него ничего не получается, потому что впереди рассвет. Он опять отнимет у него черного альфу, и это злит, ведь теперь хладный не может без него. Они уже глубоко увязли во всем этом, и пути назад больше нет.

— Ты не уйдешь от своих, — тихо произнес Ивон, — а я не смогу оставить орден. И? Что же будет теперь?

— Будет жизнь, — сжав в ладонях тонкие пальцы, ответил Кай и крепче прижал к себе мечника.

Всего лишь слова утешения, и оба знают, что никакой жизни не будет. Но вслух сказать никто не может. Остается только надеяться, что отведенное им время будет чуть дольше…

Брата опять нет, и Маркус даже думать не хочет о том, где сейчас старший. Последние события вконец грозят испортить отношения Совета с их стаей. Старым волкам не нравится то, что делает Кайрен. Он давно уже не подчиняется их приказам, и власть его с каждым днем растет. Вожаки многих кланов идут за ним со слепой верой и готовы выполнить любой его приказ. И с такими темпами в конце войны он вообще может стать королем, а Совету это ни к чему. Последние события только укрепили эти сомнения. Совет неоднократно пытался подорвать авторитет Кайрена, чему был ярким примером Килон из рода Арунов, который так опрометчиво перешел дорогу брату. За что и поплатился собственной головой, которую сейчас и везли Валентину. А все-таки старший тот еще тип. Так тонко разыграть ловушку вампиров и, совершенно не замарав лапы, избавиться от мешающего альфы.

Со временем он станет великолепным королем, если только не одна слабость — пара. Кайрен любил этого вампира. Маркус чувствовал это всем своим существом, и самым печальным было то, что брату отвечали взаимностью, в чем младший ни капли не сомневался. Пойти против собственных принципов, предать свой дом и пролить кровь собратьев ради кровного врага. Насколько нужно потерять голову, чтобы в одно мгновение перечеркнуть всю жизнь ради одного единственного существа.

«А она такая же?» — шальная мысль заставляет вздрогнуть и отвести взгляд от окна.

Каким бы ни было будущее, со своего пути Маркус не свернет. Даже ради той, которую послали ему Небесные…