Елена Звездная - Сияние Черной звезды [litres]

Белоснежная дверь распахнулась, выпуская императора Эрадараса.

И закрылась, на этот раз разрушая не очередной хрустальный замок моих несбыточных надежд – разбивая вдребезги всю мою жизнь.

Уничтожая все, что у меня было.

Практически убивая меня…

Дети… Внуки…

Сколько лет прошло в моем родном мире?! Сколько?!

Я упала на простыни, захлебываясь в немом крике…

Секунд пять.

Я позволила себе пять секунд беспросветного отчаяния. Это все, что я могла себе позволить.

Затем села, привалившись спиной к спинке кровати. Вытерла слезы.

И приняла ту действительность, которая существовала в данный конкретный момент.

Просто потому что она, гоблин ее подери, существовала! Она уже существовала – подстраиваться в очередной раз предстояло мне.

Вопрос был лишь в том – как именно мне придется подстраиваться?! Очевидным и самым простым было бы уже принятое ранее положение пресветлой императрицы и супруги кесаря. Это было правильным решением. Как ни посмотри, со всех сторон – абсолютно правильным. И благоразумная принцесса приняла бы его, не сомневаясь. Вот только я больше не благоразумная принцесса, не игрушка кесаря, созданная им же по своему образу и подобию, и не та, кто отчаянно цеплялся за величие предков.

Я – Кари Онеиро, пресветлая императрица Сатарэна и Великая Черная звезда.

И величия во мне столько… что хоть давись им!

Дверь распахнулась в тот момент, когда я поднималась с постели.

В следующий – я выдвинула ультиматум:

– Единственный вариант нашего дальнейшего сотрудничества, который я готова рассматривать, заключается в раздельном проведении ночей и абсолютном запрете на любые ваши прикосновения ко мне, мой кесарь.

Вернувшийся в спальню властитель Эрадараса очень медленно, подчеркнуто медленно оглядел меня с головы до ног, заставив явственно ощутить, что на мне одна кружевная сорочка, ко всему прочему сползшая с левого плеча практически до груди. Демонстративно не стала ничего поправлять. Кесарь столь же демонстративно оглядел меня повторно, закрыл дверь, подошел ко мне вплотную, медленно склонился к самому моему лицу и очень мягко поинтересовался:

– Любимая моя, ты помнишь, что открыло путь моей магии в Рассветном мире?

Смутно, очень смутно я вспомнила о предсказании Мейлины. Вероятно, если бы не купание в Эхее, не вспомнила бы вообще ничего! Но не суть, факт в том, что все же вспомнила.

– Ваши нежные чувства к блондиночке? – поинтересовалась язвительно.

– Я вижу, память вернулась к тебе в полном объеме, – не менее язвительно ответил кесарь.

– О, что вы! Не обремененное одеянием и развлекающееся похабной книженцией градонаселение вашей спальни незабываемо в принципе! – уровень язвительности зашкаливал.

Кесарь в ответ улыбнулся. Ласково.

Ответила ему тем же.

И от всей души добавила:

– У Локара исключительно наблюдательные функции, следовательно, ваши ласково-убийственные улыбочки не способны ни в коей мере навредить Оитлону, следовательно – МНЕ ПЛЕВАТЬ, КАК ВЫ ТАМ УЛЫБАЕТЕСЬ!

Улыбка стала шире, и мне коварно напомнили:

– Оитлон? Нежная моя, ты несколько упускаешь из виду тот факт, что я вполне способен сжечь все подряд – от твоего темного подельника до практически всего человеческого населения Эрадараса.

Подавшись вперед, едва ли не на носочки приподнявшись, столь же коварно ответила:

– Сжечь? Мой кесарь, вы несколько упускаете из виду тот факт, что я вполне способна оживить все подряд, слившись в страстном поцелуе с кем под руку попадется, практически с любым из магически одаренного населения как Эрадараса, так и Тэнетра!

Холодные глаза заледенели, казалось, еще сильнее, полыхнув морозным холодом. А я с отчаянием вспомнила, чем уже обернулось применение моей магии для Адраса. И мне не стоило спорить сейчас, мне стоило найти способ и узнать, как себя чувствует мой практически брат, но и не настоять на своем я не могла… уже слишком ясно понимала – кесарю достаточно будет всего одной руны, чтобы я в принципе забыла, что у меня вообще есть брат.

И я вернулась в исходное положение, поправила кружево сорочки на плече и повторила спокойно и безапелляционно:

– Сказанное вами… я приняла к сведению. Я все поняла. И, допустим, частично смирилась с ситуацией. Более того, я отчетливо осознаю, что сейчас, в условиях реальной угрозы вторжения высших, этот мир нуждается во мне возможно… – произнести это оказалось сложно, – даже больше, чем мой собственный. Именно поэтому – я повторюсь – я согласна и далее нести обязанности пресветлой императрицы, с единственным условием: вы не прикасаетесь ко мне больше! Никак! Ничем! И никоим образом!

И я непримиримо взглянула в холодные глаза Властителя Эрадараса.

И почему-то возникло странное ощущение, что в его глазах сейчас вдребезги разбивался даже не один – тысячи хрустальных замков.

Едва эта мысль промелькнула в моей голове, из глаз кесаря исчезло всяческое выражение, в них снова был лишь холод. Ледяной свет. Как же точно его называли орки! Кесарь усмехнулся в ответ на это воспоминание, но вместо ответа на мой ультиматум со странной настойчивостью повторил:

– Любимая моя, ты помнишь, что открыло путь моей магии в Рассветном мире?

Меня откровенно взбесил вопрос.

– Мой кесарь, что вы хотите, чтобы я вам ответила? – практически прошипела. – Что искренне восхищена тем, как вы вернули себе магию и собственный дом?! Я восхищена. Правда. Искренне и всеобъемлюще! Но это никак, ни в коей мере и никоим образом не повлияет на мою к вам абсолютную ненависть!

Он не ответил на мой всплеск ярости. Молча протянул руку, поправил норовившее сползти снова с моего плеча кружево и спокойно произнес:

– Период, нежная моя. Я называл его тебе.

Раздраженно дернув плечом, избавилась от прикосновения его пальцев и нервно ответила:

– Пять лет. Вы говорили о периоде в пять лет. Что-то еще, мой кесарь?

Или склероз крепчал все основательней? Последний вопрос не задала вслух, естественно, не самоубийца, но вслух кесарю и не требовалось. Холодно взглянув на меня, император тем не менее никак не отреагировал и задал следующий, видимо, с его точки зрения, «наводящий» вопрос:

– Пять лет назад тебе было пятнадцать. Нежная моя, назови мне самое яркое воспоминание твоих пятнадцати лет?

Я раздраженно выдохнула и осеклась…

Моим самым ярким воспоминанием о пятнадцатилетии был он. Он, пресветлый император Прайды и продлившаяся бесконечно долго аудиенция, после которой моя жизнь изменилась раз и навсегда. Он, высокий светловолосый вечно молодой мужчина, и его практически обреченное «Какая жестокая насмешка судьбы!»

Разум отказывался верить, просто отказывался, но в то же время логически сопоставил два неоспоримых факта – в мои пятнадцать лет я была представлена кесарю. И примерно в это же время к нему начала возвращаться магия.