Ирина Котова - Королевская кровь. Книга 9

— Это ведь несправедливо, — укоризненно прошептала она своему расплывчатому отражению. По лицу снова потекли слезы, срываясь в воду, и принцесса, зло всхлипывая, начала ожесточенно умываться.

Не то чтобы она боялась лорда Макса… он ей очень нравился. Постоянно хотелось быть рядом — смотреть на него, касаться и шутить, ловить его редкие улыбки, внимательные взгляды. Это было волнующе, любопытно и безопасно. Но принцесса совсем не готова была к физической близости. То, что происходит между мужчиной и женщиной, было интересно со стороны, но применительно к ней и лорду Тротту казалось пугающим, странным и неловким. Читать любовные сцены или представлять, как профессор может целоваться, это одно…

— Хотя тоже — нелепо, — выругалась пятая Рудлог, присаживаясь спиной к папоротнику и запрокидывая голову, чтобы посмотреть, как шевелятся от ветра сочные зеленые листья. Это успокаивало. Но не сильно.

И ведь лорд Макс тоже не в восторге. Побелел весь, губы сжал. У него всегда такое лицо, когда он скрывает чувства или чем-то разозлен. И, наверное, он очень разочарован из-за ее поведения сейчас. Ведь от нее зависит его жизнь.

Именно поэтому ей нужно сейчас пойти и сказать, что она готова. Потому что ни слезы, ни нервы ничего не исправят. Это просто способ справиться с шоком.

Точно. Нужно встать и идти. Нельзя тратить время.

Но Алина осталась на месте. Стоило пошевелиться, как снова накатило смущение, щедро приправленное страхом.

— Да мне вообще нельзя замуж. Я еще ребенок, — жалобно крикнула она папоротниковым деревьям и тут же осеклась, тяжело дыша.

Сколько раз она пыталась доказать обратное тому же Тротту. А стоило жизни потребовать взрослых решений, как она пошла на попятную.

— Ты просто несчастная трусиха, Алина Рудлог, — яростно сказала принцесса себе, шмыгая носом. — Лорд Тротт столько для тебя сделал, а ты думаешь, дать ему умереть или нет. Немедленно вставай. Он же не откажется помогать богу. В любом случае. Он такой.

Но выговор не помог — только слезы потекли сильнее, а всхлипывания переросли в обиженный скулеж.

— В конце концов, — она срывающимся голосом попыталась договориться с собой еще раз, — ты ведь готова была отдать за него жизнь. А девственность, — это слово она выговорила почти беззвучно, — не готова?

"Это совсем другое, — возразила она мысленно. — Совсем"

Но принцесса так и не смогла объяснить себе, почему "это — другое". Кроме "так несправедливо" и "все неправильно" ничего не приходило в голову. Мелькали обрывки мыслей о свободном и несвободном выборе, о добровольности любви и о том, что это все очень похоже на эмоциональное принуждение, но для того, чтобы вразумительно сформулировать свои ощущения, Алина была слишком взбудоражена.

Она очень долго маялась на берегу, забыв и про голод, и про усталость, пока солнце не коснулось вершин гор. Как бы ей хотелось, чтобы она могла посоветоваться с кем-то близким. С Полиной… или лучше с Ани. Старшая сестра все объяснила бы, помогла бы справиться со страхами.

Но родные были далеко. Рядом был только один человек.

Не дожидаясь, пока остров погрузится во тьму, Алина неизвестно в какой раз умылась, вздохнула, набираясь смелости, и побрела обратно к костру.

Максимилиан Тротт

Принцесса отсутствовала так долго, что успел прогореть костер и разварившийся рыбный суп почти остыл, заполнив котелок вязкой массой. Тротт переложил ее в миски, поел и вымыл посуду, выбросил сожженную рыбу, еще раз просмотрел сумки, проверяя припасы.

Он, погрузившись в привычную внутреннюю глухоту, делал все, что требовалось, заставлял себя размышлять о чем угодно — о полученной от первопредка информации, о том, как провести Богуславскую до порталов и пройти самому мимо армий, но только не о предстоящем браке.

Жаль, что полностью отстраниться не получалось. До Макса то и дело доносились отзвуки рыданий и сердитых восклицаний — водная гладь никогда не способствовала секретности, — и тогда он морщился от чувства непонятной вины, приказывая себе быть рациональным.

Не время для сентиментальности и эмоций. Он это сделает, чтобы вернуть бога на Туру и остановить войну. Об этом нужно думать. Не о том, что происходящее очень похоже на шантаж. Не о своих желаниях.

Хотя кого он обманывает?

Со стороны заводи опять донеслись тихие, обиженные поскуливания, и Макс, шагнув в том направлении мимо узловатого папоротника, опомнился и заставил себя остановиться.

Конечно, ей страшно. Девочке, едва не пережившей насилие, которая только-только вошла в половую зрелость и так невинна, что не понимает его очевидной тяги к ней. Для нее он — объект восхищения и привязанности. И чиста она так, что собственные чувственные реакции осознать пока не может. И он бы никогда не стал ее касаться, никогда…

Дыхание от мелькнувших образов опять сорвалось, понеслось рваным ритмом, и кровь стала горячей, и Тротт уткнулся лбом в ствол и закрыл глаза, признавая свое бессилие перед несуразным, ненужным и таким несвоевременным чувством. Тем самым, которое тянуло его пойти к ней и утешить, пообещать, что никаких жертв с ее стороны не потребуется.

Но это было неправильно. В любом случае ей придется принимать решение. За нее он сделать это не может.

— Нет, могу, — тяжело проговорил он вслух.

У него есть выбор. Не трогать ее, довести до врат, убедиться, что в них она вошла целой, и ступить следом, зная, что с той стороны он уже не выйдет.

Но Тротт понимал, что Алина Рудлог не откажется от брака. Не тот характер. А если будет согласна принцесса, то он точно не сможет отказаться. Потому что хочет ее, несмотря на все те бесконечные "нельзя" и "невозможно", что твердил себе. И жить, пусть это неблагородно и негероично, тоже хочет.

Воля первопредка позволила успокоить совесть и закрыть глаза и на юность принцессы, и на происхождение, и на то, что она дочь Михея. Теперь это не его желание, а божественное. Не его решение. Не его выбор. Все ради нужной, великой цели. Брак и связь с ней — это правильно. Разумно. Необходимо. Можно не мучиться больше.

Но стоило ветру снова донести всхлипы или бормотание принцессы, как на душе становилось тягостно и мерзко. И никакая разумность не помогала.

В конце концов, Макс растянулся на берегу, закинув крылья за голову и невидящими глазами глядя в небо, и через силу заставил себя вспоминать то, что он видел в лагере иномирян, чтобы обдумать, как прорываться к порталам.

Когда солнце уже садилось за горы, со стороны заводи раздались легкие шаги, и через некоторое время рядом с Троттом на траву опустилась принцесса.

Он сел, покосившись на нее, — Алина молчала, глядя на озеро. Не сопела, не вздыхала, не ерзала. Лицо было красным, заплаканным, и глаза были красными.