Anetta78 - Абулия [СИ]

— Не позорь меня, дорогой Теодор, езжай домой, за неделю обернусь, — ответила полковница, стараясь удержать лицо и разгневанного мужа подальше от благодарных зрителей.

— Ну, уж нет, я еду с тобой! — решительно заявил шериф и приказал отряду возвращаться в город. — Я не оставлю тебя с этими малолетними развратниками!

Аглаечке пришлось вмешаться:

— Если вы хотите нас сопровождать, попрошу воздержаться от оскорблений в сторону моих братиков, — братики в это время призывно улыбались и махали руками, стараясь привлечь внимание супругов. — И не есть их глазами — за сохранность их тел я отвечаю перед тетей головой… Кэсси, что с тобой?

В это время Кэсси, стоявший рядом с Аглаечкой, сначала побледнел, словно выцвел, а потом его фигура растаяла без следа.

— Кэсси? Где же ты? — растерянно спросила Аглаечка. — Яшенька, сделай что-нибудь! — но Яшенька упрямо отвернулся.

— Он не будет искать Кэсси, — неожиданно сказал Костик. — Он считает, что Кэсси лучше там, где он теперь… Ревнует, наверное, — добавил уже от себя.

Аглаечка посмотрела на дракона, словно первый раз увидела:

— Раз так… Уходи, я не желаю тебя больше видеть!

Костик трясся на своем ящере строго посередине кавалькады и рожа у него была донельзя мрачная. Жопа, и так натертая жесткой спиной ящера, чувствовала нехилые неприятности. Неприятности подмигивали из-за каждого куста наглым глазом Серого — демоны пустоши, невидимые никому, кроме него, пасли свою добычу и окружали со всех сторон. Как назло, больше никто не чувствовал их сужающегося кольца: в арьергарде Доминика и шериф шипели друг на друга, в центре процессии раздавалось хихиканье близнецов. Обеспокоенный Волька, заметив мандраж партнера, уже несколько раз спрашивал, не хочет ли Костя в туалет, водички или в глаз (это когда Костя от неожиданности чуть сам не зарядил тому, внезапно появившемуся со спины с пучком каких-то трав, неимоверно полезных и редких). Аглаечка ехала впереди с деревянно-ровной спиной, не останавливаясь ни на минуту и ничего не замечая, словно стрела, пущенная в цель — вперед к порталу. Наконец, когда начали сгущаться сумерки, братики взмолились, потребовав ужин, ванну и постель. Аглаечка молча свернула к постоялому двору. Волька был им бесконечно благодарен: мысль о том, чтобы провести ночь под открытым небом в компании чудовищ заставляла самого выть на луну, а уютное строение постоялого двора с загонами для ящеров, новеньким крыльцом и забором, внушало доверие и сулило покой.

Хозяин, сияющий как медный грош, с широкой улыбкой встречал постояльцев.

— Пожалуйте, господа и дамы! Госпожа Аглая, ныне обед у меня — пальчики оближешь — такой не стыдно и маменьке вашей, милостивой княгинюшке нашей Антее, подать! — кланялся он то Аглаечке, то Доминике.

— Рада видеть тебя, любезный, и дом твой, столь процветающими, — ответила Аглаечка, но ласковые слова ее губы произносили без улыбки, а в прозрачных глазах стыл лед.

Радостный хозяин, того не замечая, тарахтел без умолку, накрывая на стол.

— Как же не быть столь счастливыми, коль госпожа моего сердца изволила вернуться в родные стены! — гордый от возможности поделиться главной и наиприятнейшей для себя новостью, хозяин гостиницы указал на широкий обеденный стол. Действительно на нем почивала мирным сном — лицом в десерте, могучая воительница, рядом возвышался жбан с брагой. Десерт, состоящий из то ли разноцветных слизней, то ли пиявок, тихо ругался и ворчал, намереваясь уползти под шумок. Хозяин ахнул, подбежал к своей прекрасной даме и заботливо отцепил от ее щеки особо наглую тварь, уже собравшуюся из обеда переквалифицироваться в едока.

— Удивительно увидеть здесь последнюю новинку кулинарии! — восхитилась Доминика, алчно взирая на бойких слизняков.

— Как же! — довольно возмутился хозяин. — Мы следим за свежими веяниями моды. — Присаживайтесь, госпожа полковница, и насладитесь моими смусмурфиками. Сам растил, по секретной технологии, — шепнул он, заговорщицки подмигнув, — и надо сказать, мои смусмурфики отличаются от столичных похвальным злонравием и резвостью, что придает им незабываемый и пикантный вкус, — с этими словами он водрузил перед Доминикой миску-садок с оными.

Костик с опаской присел за стол, подальше от незнакомых гадов. Сейчас бы напиться, чтобы забыться и не чувствовать сокрушительного давления демонов, предвкушающих обещанную жертву. Но перед глазами встало белое лицо Людки, в одних плавках стоящей на перилах зимнего балкона. Признающейся в любви, просящую простить и проклинающую того, кто был ей одной ведом, и слова, улетающие в метель, во мрак, в никуда. Испуганно тявкающего Няшу, зябко трясущегося посреди комнаты, полной разгромленной мебели, ошметков бумаги и осколков стекла. Равнодушные рожи санитаров, которым Костик растерянно совал купюры, чтоб помогли, спасли и не дали уйти за грань. Тем временем Людка, зло хохоча, скакала по комнате как чертова коза, ловко отбрыкиваясь, лица санитаров украшались синяками и царапинами, пока загнанная в угол, но не утратившая своего боевого задора, спеленатая как младенец, та не затихла после инъекции. Костя извинялся и совал еще денег, а санитар, сплюнув кровь из разбитой губы, сказал, и кому? — человеку, который решает все проблемы раз и навсегда: «Мужик, если хочешь, у нас тут средство одно есть — навеки успокоит, для тебя — забесплатно…» Костя взглянул исподлобья и санитар сник: «Ладно, ладно… любовь — зла…». «Вот пидорасы!», — от всего сердца высказался он, закрыв за ними дверь, хотя пидорасом, конечно, был сам. Костик смотрел на лицо Людки, спокойное и безмятежное, с одной только страдальческой морщинкой меж бровей. Он знал — завтра квартира будет вылизана, Няша накормлен, а ему есть оладушки, но сегодня — на некоторое время — для них с Людкой врата ада распахнулись настежь. А демоны… демоны никогда не спят. Нет, он не даст им такой возможности застать его врасплох.

Костя взглянул на Аглаечку, она сидела и монотонно пережевывала мясо, отказавшись от деликатеса. Было видно, что мысли ее далеко, но она будет сидеть и продолжать есть ровно столько, сколько понадобиться для поддержания сил в пути. А потом ляжет спать и будет спать крепко, потому, что так надо. И ничто не сможет остановить ее, а если колдун будет против помочь ей, что ж, одним колдуном в этом мире станет меньше.

Близнецы, попросившие лишь молочка, клевали носами возле кружек, их кудри, присыпанные дорожной пылью, потускнели, с милых мордашек от усталости сбежали улыбки. Но Костя не сомневался, стоит лишь этим головкам коснуться подушек, их хозяев сморит ангельский сон, и наутро они снова будут готовы к подвигам.