Anetta78 - Абулия [СИ]

Доминика кормила смусмурфиками шерифа, пиявки плевались и ворчали на чесночный соус. Теодор открывал губы, послушно глотал и слизывал сок с пальцев полковницы.

Волька снова подкрался со спины, но Костя почувствовал его тепло, родное и близкое, удивившись, когда только успел стать столь близким и своим чужой человек из чужого мира.

— А ты не хочешь этих… смурфиков? — спросил он у Вольки, обнимая его и усаживая к себе на колени. Со стороны смотрелось, наверное, смешно — два здоровых бугая милующихся, как голубки. Но Вольке понравилось, он даже покраснел от удовольствия.

— Ну, знаешь ли, я не привык, чтоб мои какашки при выходе желали мне здравствовать, — хохотнул тот и поцеловал Костю куда-то в висок, стесняясь присутствующих.

Косте захотелось завалиться с ним в укромное местечко и спрятаться от всех проблем под теплым одеялом. Кстати, а где им ночевать, а главное, за какой хрен? Для Кости этот вопрос был весьма болезненным. Он снова взглянул на Аглаечку. Как все же ему повезло встретить девушку. Он теперь даже мысленно не называл ее троллем или гоблиншей и видел ее по-другому, ведь более доброго и отзывчивого существа он не встречал за всю свою жизнь. Ну не везло ему как-то на добрых и отзывчивых! И теперь еще взваливать на нее заботу о себе, и Вольке, не говоря о преследующих их демонах, позор какой! Костя привык сам решать свои проблемы, да и сколько можно жить за ее счет? Он совсем не удивился бы, если б Аглаечка, опечаленная двойной подставой — любимого и друга, о них позабыла. Она же местная принцесса. Вон как стелется перед ней трактирщик. Или не из-за происхождения, а оттого, что чувствуется в девушке какое-то благородство, несвойственное той же Агатке, злобной старой ведьме? Лицо Аглаечки между тем жалобно скривилось, она отпила воды со стакана и, взяв себя в руки, собралась дать хозяину распоряжение о ночлеге. Но того с хитрой миной перехватил Волька. Они недолго пошептались и трактирщик, пританцовывая от предвкушения, подошел к своей хозяйке и уже без танцев, тяжело дыша, взвалил ее на плечо и потащил наверх, махнув на безмолвный вопрос Аглаечки: «Все включено!».

— Я ему ягод продал… — пояснил Волька.

— Очень полезных, — предположил Костя.

— Очень, очень полезных. Так что ужин и ночлег оплачены, — заверил всех Волька. Подмигнув Косте: «И мы, охотники, не так просты!», — он потащил его в «очень особенные апартаменты».

— Дорогой, отнеси детишек баиньки и начинай согревать постельку, — заявила полковница. — Мою, желательно. И с молочком там не балуйтесь: сегодня оно понадобится мне.

Шериф, недовольно бурча, подхватил уснувших любителей молока и легкой походкой понес в их комнату.

— Сменишь меня на дежурстве перед рассветом, — сказала Аглая, когда женщины остались наедине. Доминика кивнула и махом допила свой бокал.

— Не кажется ли тебе странным, Аглая, что в один момент мы лишились и мага, и дракона, нет ли тут злого умысла со стороны иномирца? — спросила она.

— Не думаю, — ответила та. — Мне кажется, дар его тяготит и пугает, но Охотника невозможно провести — он верит ему.

Доминика улыбнулась:

— Какое же ты еще дитя, Аглаечка! Наш охотник влюблен… А в таком состоянии он способен отправить нас к праматери, заботливо спрашивая у любимого: не сбил ли копыта, не счесал ли рога. Кстати, что за ягоды он продал трактирщику?

— Кто знает… — рассеяно сказала Аглаечка. — Вряд ли они навредят, Охотники прекрасно в этом разбираются. Не они наша забота, а демоны.

— А если колдунишка не поможет? Есть ли какое другое средство? — спросила полковница. — Может следует обратиться к совету родов?

Аглаечка махнула рукой:

— Их соберешь! Мама где-то далеко, тетя Радея как всегда охотится на диких, эта, как ее, со шрамом, — Аглая наморщила лоб, припоминая, — политика ее не очень интересовала, а глав родов она больше знала как маменькиных товарок. «Собутыльниц!», — поправил бы ее сердитый папочка.

— Антея бы помогла, — кивнула Доминика. — Не припомнишь ли ты чего-нибудь полезного из наставлений княгини?

— «Бей первая, я разберусь»… «Все мужики — козлы»… Все не то! — обижено сказала Аглаечка. — Почему к своей жизни нельзя подойти с чужой мудростью? Бедный мой Кэсси!

Доминика плеснула себе еще винишка и ее глаза заблестели:

— Кстати, я слышала о замечательном народном средстве поиска сбежавшего любовника. Нужно взять… следы его молочка, поймать и натереть ими самую большую и уродливую жабу, желательно из говорящих. Говорящие, они не только путь лапкой покажут, но и пошлют в нужном направлении…

— Да не были мы любовниками! — всплакнула Аглаечка. — Я хотела, чтоб была свадьба, чтоб наши родители благословили и порадовались за нас… Чтобы мы обменялись клятвами любить друг друга вечно!

— Э-э-э! Не знаю, что это за обряд, но с жабой мне понравился больше… Пойду, посмотрю, что-то мужа долго нет, — и Домика смылась, не выдержав чужого отчаяния.

Аглаечка расположилась на сене. Дом затихал, его огни погасли и звезды стали светить ярче и откровеннее. Она пристально вглядывалась в небо и думала, какая из них прячет ее сокровище, когда над ней нависла тень.

Костя с опаской ступил в обитель порока и разврата, как он уже мысленно окрестил апартаменты, снятые Волькой, по пути к ним. И лестница показалась ему дорогой в ад, а сам Волька — демоном-поработителем. Очень наглым демоном, который жадно ел его глазами, ущипнул за попу, оказавшуюся перед ним, и нагло облапил, едва закрылась дверь. Прямо у этой двери и облапил, распластав на ней Костика как лягушку. «Как я допустил это?» — подумал Костя, растерянно отвечая на поцелуй. «Почему разрешаю раздевать себя и, главное, откуда у ласкового и сговорчивого Вольки столько дерзости?» Если учесть то, что ноги Костика были словно из желе, уместный вопрос. Он совершенно не мог сопротивляться, уступая инициативу и открываясь полностью, растерянно хлопая глазами и плавясь от… любви? Что за чушь! Просто он сломал очередной лук. Причем он мог поклясться, что чертов Волька не пожалел, и сам подложил свой любимый лук под Костину задницу, когда тот карабкался на ящера. Ну не могло же так тотально не везти?! Это все коварный умысел хитрожопого охотника — вот! А он — только жертва своей клятвы. Но за слова: «Кто платит, тот и заказывает музыку», — его же слова, услышанные и повторенные Волькой, другой бы получил в зубы, и никакие спальни с пышной кроватью под пошлым балдахином и пары от горячей, ароматной воды из соседней ванной не избавили бы обидчика от ответа. А тут Костя покорным баранчиком шел на забой.

Самое обидное было то, что Волька все эти страдашки читал на лице Кости как с открытой книги и… продолжал делать свое черное дело: намывать жертву в ванне с пенкой, тащить на мягкую кровать, поливать маслом… еще поливать маслом.