С. Кинкейд - Императрица

– Оно чем-то накачано. Я не узнаю наркотик.

Я протянула ладонь. Выкинуть угощение невежливо, а ему нужно трезво мыслить. На меня химикат все равно не подействует. Тайрус благодарно улыбнулся, отдал мне яблоко, и я съела его сама. Тем временем одна из лож напротив засияла. Словно экран подсветил силуэт одного-единственного человека.

Рассмотреть его я не могла, но ответный взгляд почувствовала.

– Наверное, это он, – пробормотал Тайрус.

Мы проигнорировали ботов, что суетились вокруг нас, приносили разные субстанции, блюда и фрукты, но доверия больше не внушали.

Тайрус смотрел на Интердикта, и я знала, что он в ответ рассматривает нас. Исполнители в ярко-фиолетовых перьях плавно выступили в центр шара. Притушили общий свет, и артисты оказались в ярком луче. Пернатые мужчины и женщины начали танец, классическую притчу о старой Земле.

– Они кто? Священники? Или пречистые? – шепотом спросила я.

– Ярые гелионики, посвятившие жизнь этому танцу, – ответил Тайрус, опознав первые аккорды. – «Королевское жертвоприношение».

Я слышала про этот танец. Его устраивали на каждой коронации, но Тайрус положил конец традиции, невзирая на возражения бабки. Притча рассказывала о том, как важно подчиняться власти. Птицы, узнав, что король собирается закатить пир, слетались к нему в замок и предлагали себя для царского пирога.

Все, кроме одной, мрачной и недовольной. Разумеется, король так проникся преданностью птиц, что не стал их убивать, а наградил крошками со своего стола.

Мрачную же птицу травили хищники в лесу. Это было настоящее жертвоприношение, когда танцора, изображавшего пречистого, зарубали во славу императора. Иногда эту роль отдавали приговоренному пленнику; к его рукам и ногам прикрепляли автоматические гравитационные кольца и управляли им во время танца. Иногда пожертвовать собой добровольно вызывался какой-нибудь не в меру религиозный гелионик; такие фанатики даже годами готовились к танцу.

– Я не просто так его запретил. И не собираюсь сейчас смотреть на зверства, – тихо произнес Тайрус. Он не сводил глаз с яркого экрана, где сидел Интердикт. – Не пора ли нам представиться?

Он встал. Поняв его намерения, я тоже поднялась. Мы перебрались через край ложи и ринулись вперед. Гравитация исчезла, тело стало легким как перышко. Мы полетели мимо потрясенных танцоров.

Музыка запнулась, исполнители так опешили, что забыли роли. Это было последнее, что я увидела, прежде чем мы, миновав экран теплого света, попали в помещение с обычной гравитацией и рухнули на пол.

Мужчина – священник, судя по зеркальному одеянию, – уже поднялся на ноги. Я поймала его взгляд… и поняла, что передо мной Интердикт.

Тот самый Интердикт, чью хрустальную статую я видела.

Я застыла от неожиданности. Тайрус оправился первым и потянул меня вместе с собой на колени.

– Всевеликий. – Тайрус не сводил глаз с Интердикта, хотя по этикету полагалось смотреть в пол, но ничего не мог с собой поделать. Он тоже заметил сходство.

Тому священнику, что нас привел, должно быть, более трех сотен лет.

Что до этого мужчины? Ортаниону было более пятисот. Пяти. Сот. Лет.

Как это вообще возможно? Клон? Голограмма?

Долгое время Интердикт Ортанион смотрел на нас… явно забавляясь.

А потом заговорил искаженным скрипучим голосом:

– Что ж, император Тайрус, вы умеете произвести впечатление. Так заскучали, что решили не ждать конца представления?

– Н-нет, – заикнулся Тайрус. Заикнулся! Да я вообще от него ничего подобного не слышала. – Я просто… Вы…

Дверь в ложу отъехала в сторону, и внутрь ворвалась группа возмущенных священников, но Ортанион лишь отмахнулся от них с непринужденностью человека, чье слово здесь являлось законом.

– Я в порядке. Просто юному императору не терпелось со мной встретиться. Оставьте нас.

Тайрус проводил их взглядом.

– Простите мою дерзость, Всевеликий. – Он быстро опустил голову и поочередно прижался щеками к протянутой Интердиктом руке. Затем облизнул губы. – Но я… я уже видел «Королевское жертвоприношение» и не желаю жертв в свою честь.

– А, вот в чем дело. – Интердикт взял Тайруса за подбородок, заставив поднять глаза, и улыбнулся. – Сын мой, не стоит так переживать из-за жертвоприношения. Оно даже не в вашу честь. А в мою. – И небрежно махнул рукой. – Заканчивайте.

Танцоры в шаре спустились к пречистому; их клинки разом взметнулись по широкой дуге. Кровь брызнула во все стороны, точно лепестки распустившейся розы.

Мы с Тайрусом плелись за Интердиктом и все гадали, как же он умудрился столько прожить. А тот священник, что нас встретил… Чем бы Интердикт ни пользовался – фальшмолодостью или какими другими технологиями, – наш знакомый следовал его примеру.

– Последним Домитрианом, которого я видел, был Амон, – заметил Интердикт, глянув на скипетр, что болтался на поясе Тайруса. – Я забрал у него символ власти, а затем отобрал и всю даруемую им власть. Рад, что нового Домитриана я встречаю при более приятных обстоятельствах.

Мы вошли в приемную, вырезанную прямо в бриллианте. Голос Интердикта эхом отдавался от стен. Внутри их струилась цветная жидкость, расходясь по протокам, словно кровь по венам. С помощью гравитации по каждой из стен текла река, но не воды. Субстанции сливались, но не смешивались. Они переплетались, точно маслянистые щупальца или ленты. С каждой вспышкой пульсара комната озарялась, и блики играли на коже Интердикта.

Ортанион развернулся к нам и начал:

– Домитрианы так возмутительно себялюбивы; я опасался, что потомки Амона поспешат объединиться с детьми Асиндры. Мои машины проверили ваш генетический код. Как вижу, вы и правда плод такого союза – но через брак троюродных кузенов. Слияние ветвей произошло быстрее, чем мне хотелось бы, но в целом случай приемлемый. Неприемлемо то, что я выяснил из вашей базы данных.

– Что именно? – спросил Тайрус.

– Я отправил императору Лотариасу частный декрет. Последний священник, что принес мне новости, сообщил: осталось всего четверо королевских потомков Домитрианов. Это недопустимо. Я послал ему инструкции, чтобы император немедленно позаботился об увеличении числа детей. Он меня подвел. Судя по данным, вас осталось только двое.

Тайрус мрачно улыбнулся.

– Мой дед выполнил ваш декрет, Всевеликий. Даже пошел против жены. Она хотела завести только одного ребенка, поэтому дед позаимствовал ее яичники и наплодил детей без ведома императрицы. Большинство из них бабушка самолично перебила. Так сказать, исправила ошибку покойного супруга. Поэтому да, нас осталось двое.

– Ох уж эти Домитрианы, – с улыбкой покачал головой Интердикт. – Вы никогда не изменитесь. Интересно, как обернулась бы история, попади скипетр в менее кровожадную семью. – Затем глянул на меня. – Но она не Домитриан. Нечто иное. Как мне именовать вас, юная леди?