С. Кинкейд - Императрица

– Это. Ересь.

– Вы обвиняете в ереси Интердикта ? – тихим угрожающим голосом уточнил Тайрус. – Вы смеете?

– Ничего подобного! – закричал Пасус. – Не передергивайте мои слова. Каким бы обманом вы ни вынудили его почтить это существо, заставили осквернить собственную веру…

– Теперь вы обвиняете Интердикта в слабоумии ?

Толпа потрясенно ахнула.

– Не смейте, – предупредил Пасус.

– С каждым заявлением вы роете себе могилу все глубже, сенатор.

– Это незаконно, – настаивал Пасус. – Вот что я думаю! – Он швырнул документ на пол и наступил на него.

Однако толпа отреагировала не так, как он надеялся. Раздались крики, ахи, и Тайрус не сумел скрыть радость, правда, быстро ее замаскировал.

– Я в ярости, сенатор. В ярости. Вы оскорбили умственные способности нашего Интердикта, практически назвали его еретиком, а теперь – теперь вы хотите уничтожить его декрет? Довольно! – и прежде чем Пасус успел возразить, Тайрус пошел в атаку. – Я оглядываюсь вокруг и вижу множество достойных мужчин и женщин, которых ввела в заблуждение гадюка . Его грех непростителен, но ваш нет – если вы сейчас же от него отречетесь.

Сердце забилось от предвкушения. Да. Да! Тайрус обернул ситуацию в свою пользу. Я бы бросилась в пляс от радости, если бы могла двигаться…

– Позвольте, я вам разъясню, что стоит на кону, – начал Тайрус. Он развел руки, и я увидела, что император держит скипетр, символическое напоминание о власти правителя, о том, как важно завоевать его благосклонность.

Сейчас Тайрус мог обойтись и без скипетра. Без всяких императорских регалий, младше всех присутствующих сенаторов, он, однако, умудрился их покорить. Любой случайный наблюдатель мгновенно опознал бы в нем лидера.

– Присоединитесь к этому человеку – и станете предателями своего императора и галактики. Вы провозгласили себя верными слугами Живого Космоса. Самого Интердикта, – Тайрус сделал паузу, чтобы слушатели прониклись весом его слов. – Я отсутствовал, и все, что происходило в столь тяжелой ситуации, можно понять и простить. Я не собираюсь карать за ошибки. Вы получите полное прощение, если сейчас встанете на мою сторону. Все вы, отрекитесь от Пасуса.

Толпа зашевелилась; вокруг опального сенатора образовалась пустота, будто он источал яд. На лице Пасуса мелькнул смертельный ужас. Его армия растаяла во всех смыслах этого слова, растаяла, бросив его одного…

Внезапно что-то изменилось. Пасус вздернул подбородок, будто вспомнил некую тайную информацию.

– Отрекитесь от меня, но это не изменит прошлого. Пять месяцев назад мы объединились. В этой самой комнате мы вместе приняли решение. И оно связало нас до самой смерти.

Эти слова…

Они эхом прокатились по залу, и повисла леденящая тишина. Те, кто пятился прочь от Пасуса, застыли. Те самые, кто бормотал, уже поворачивался в сторону нового хозяина… резко закрыли рты. Те, кто уже раздул грудь, просиял, собрался кричать о том, что поддерживает императора (и с самого начала только об этом и думал)…

Все они потухли, словно лучи заходящего солнца. Один за другим сенаторы горбились, опускали головы. И та власть, которой Тайрус держал грандство, растаяла без следа.

Теперь уже император остался один, и судя по тому, как он переводил взгляд с одного лица на другое, Тайрус понимал, что происходит, не больше моего.

– Вы были очень умны, ваше величество, – загремел голос Пасуса. Тайрус резко обернулся к сенатору. – На самом деле умны. Но видите ли, все мы приложили немало усилий, чтобы исправить нанесенный вами ущерб. Мы действовали как единое целое. Все, кроме тех немногих, кто оставался в заложниках на той планете. Мы решили принять меры и заняться той ересью, что вы посеяли на Люмине. И не трудитесь повторять, будто наука не ересь. Может, вы и выкрутили руки Интердикту, но я лично декрет не видел и позволю себе усомниться в решении того, кто также даровал личность дьяболику.

Тайрус открыл и закрыл рот и не веря своим ушам огляделся. Заявление Пасуса было открытым вопиющим вызовом авторитету Интердикта.

Должна была разразиться буря…

Но в зале висела тишина.

Тайрус вновь нацепил невозмутимую маску – испугался, что выдал свои эмоции, и поспешно их спрятал. Мне тоже стало боязно.

– Гладдик, – мягко позвал Тайрус. – Подойди.

Будь я на свободе, вбежала бы сейчас в зал… и что? Что? Я ничем не могла помочь. Мне не хватило бы сил даже врезать Пасусу.

Я с раздражением наблюдала, как Гладдик упал на колени перед императором.

– Я давно тебя знаю, – начал Тайрус, глядя на юношу. – Ответь мне честно. – Что-то мелькнуло на лице императора, проблеск истинных чувств. – Она еще жива?

Я. Он спрашивал обо мне.

В груди вспыхнула боль. Первое, о чем подумал Тайрус. Он испугался, что они меня убили.

– Да, – быстро ответил Гладдик. – Немезида жива.

Выражение лица Тайруса снова дрогнуло. Меня словно в живот ударили. Как же я его ослабляю. Тайрус всегда так прекрасно себя контролировал – за исключением тех случаев, когда мне грозила опасность. Я была его слабым местом так же, как он моим. Если что и могло пробиться через выдержку Тайруса, так это страх за меня.

Пасус шагнул между императором и Гладдиком.

– Ваша мерзость жива. Я решил сохранить ей жизнь в знак милости к вам. Вы должны понять нынешнее положение дел. Взгляните сюда.

Он указал на вмонтированное в пол проекционное кольцо. Возникла голограмма, и я узнала место: центральная площадь Люмины.

– Вы дали им технологии, – обратился Пасус к Тайрусу, что непонимающе смотрел, как люминарцы снуют по столице. – Вы дали им независимость. Ни на первое, ни на второе вы не имели права. С вашей стороны было умно оставить им живой щит. Мы не могли разом спасти двенадцать грандов из разных мест заключения. Поэтому навестили их поочередно и привили.

– Привили? – переспросил Тайрус.

И тут я увидела, от чего прививали дюжину заложников.

Среди толпы вдруг заклубился коричнево-желтый густой дым. Люди бросились бежать, но слишком поздно. Клубы дыма разрастались. Меня осенила ужасная догадка, и дыхание перехватило.

Звука у голограммы не было. Люди открыли рты в немом крике, а грязно-желтая волна принялась поглощать центральную площадь.

Я никогда не видела ничего подобного, но поняла: это действие биологического оружия. Самого мощного биологического оружия в империи.

«Растворяющий туман».

Никто заложников не похищал.

Их просто защитили. А потом убили всех остальных. И все присутствующие в зале сенаторы приложили к этому руку.

Тайрус инстинктивно отступил от голограммы, когда несчастные принялись в панике метаться по площади. Они пытались спрятаться от самого воздуха, отчаянно лезли друг на друга, раздирали ногтями землю, окружающих, себя…