Светлана Бондаревская - Петля времени

Джон молчал. Он думал об этом, но это ведь означало, что больше он не увидит Анну никогда.

— Я её больше не увижу никогда? — скорее ответил, чем задал вопрос Джон.

— Ты подаришь ей возможность жить в мире без войны.

— Я ведь оставил её там одну. Понимаешь одну! Одну с детьми, — почти кричал Джон.

— Этого будущего ещё нет. Ты сейчас своим решением создаёшь то будущее, которое будет. Ты можешь всё изменить и не запустить ядерных бомб.

Джон посмотрел на девушку.

— Я не смогу полюбить тебя, Саманта. Я не смогу полюбить тебя как Анну. Ты мой друг. Ты та мудрость, которая мне нужна, о которой говорили Вечные.

— Я не прошу любить меня как её. Я — не она, — Саманта помолчала. — Но если ты хочешь, я буду с тобой. Я помогу тебе с твоим тяжёлым решением.

Джон молчал. Именно сейчас он чувствовал, как распрямляется петля, и что назад уже дороги не будет. Анна останется для него лишь светлым образом в памяти.

— Я хочу сделать мир для Анны лучшим, — сказал он. — Мне нужна твоя помощь. Я не справлюсь с этой болью сам.

— Я буду рядом, Джон.

Его карьера летела стремительно вверх из года в год. Все эти годы он проводил только миролюбивую политику, только политику, нацеленную на мирные решения. Все двадцать шесть лет он шёл на самый главный пост, ведя за собой огромную армию людей, поддерживающих его. Все эти годы Саманта была рядом. Она была его мудростью, поддерживала в самые тяжёлые времена, когда Джон готов был сорваться и бросить мир в пропасть. Она шла с ним не только как друг, как верный соратник, но и как жена, как мать его детей.

Его избрание в президенты не стало неожиданностью ни для кого. Вся страна давно шла к переменам, и Джон обещал их воплотить. К тому же он вёл политику мира, а мир сейчас висел на очень тонком волоске.

— Прочти, пожалуйста, свою речь, — Саманта протянула Джону планшет.

Пробежавшись глазами по тексту, он сказал:

— Добавь сюда вот эти слова, — Джон протянул Саманте листок.

Из комнаты вышла девушка в строгом деловом костюме. Она подошла к Джону, поправив ему галстук, тихо сказала:

— Папа, у тебя всё получится. Я и Даниель будем рядом, а ещё мама и Уильям.

— Хорошо, милая, — Джон поцеловал свою дочь. — Скажи братьям, что они могут не ехать, если не хотят.

— Папа, это твоя первая ассамблея ООН в качестве президента, — возмутилась девушка. — Мы все там будем за тобой наблюдать.

— Хорошо, Анна. Хорошо, — чуть с печалью в голосе сказал Джон.

Сегодня петля навсегда разомкнётся, и время будет снова прямолинейно. Джон чувствовал это всей своей душой. Сегодня он навсегда закроет двери для возможности возвращения к Анне.

— Не надо, — Саманта взяла его руки в свои. — Не думай об этом. Ты сделал слишком много, чтобы отступать. Делай мир лучше для неё. Не останавливайся.

Джон улыбнулся. Все эти годы Саманта была рядом. Все эти годы она делила его любовь с призрачной Анной. Все эти годы она ни разу не возразила и не сказала: «Хватит». Она была рядом. Всегда! Джон всегда мог на неё положиться. Он всегда мог разделить с ней боль и тяжесть решения, которое принял. Вот и сегодня речь была уже написана, костюм был уже готов и поддержка была на высоте.

— Спасибо тебе за всё, — сказал Джон. — Спасибо.

Саманта улыбнулась.

— Я люблю тебя, — сказал Джон.

Саманта замерла на месте. Этих слов Джон ей никогда не говорил за все годы их совместной жизни. Эти слова принадлежали только Анне.

— Я тоже тебя люблю, — сквозь слёзы ответила женщина.

Джон поднялся на трибуну. Все ждали его выступления, и он замер, смотря в полный зал сквозь вспышки камер. Он увидел лицо Анны и её улыбку. Он увидел своих детей, бегущих к нему. Анна стояла совсем близко, ветер гладил её волосы, и она что-то говорила смеясь. Джон потянулся к ней рукой, но не смог достать. К горлу подступил ком, и слёзы навернулись на глаза. Анна всё ещё стояла почти рядом, почти возле него, но была недосягаема. Он закрыл глаза, прощаясь с ней, вспоминая аромат её волос и её голос. Душа Джона вырвалась наружу безмолвным криком боли, а сердце бешено колотилось в груди. Джон открыл глаза. Анна с детьми уходила, растворяясь в дымке прожекторов.

— Прощай, — очень тихо сказал Джон.

— Прощай, — услышал он в ответ.

Глубокий вдох помог ему собраться и привести мысли в порядок. Джон почувствовал, как развязалась петля, словно что-то прошло сквозь него слабо осязаемое. Зал молчал. Микрофоны загорелись зелеными огоньками. Теперь можно говорить. Всё было готово, и Джон произнёс свою речь, речь, которая давала возможность повернуть весь мир в русло без войны.

— Ни одна нация не может считать себя исключительной…