Лилит Сэйнткроу - Дело о красной чуме

Пальцы Микала сжали ее руку, и никто не посмел остановить их. Щит, ощущая опасность, повел ее из комнаты, пропахшей сладостью и дымом.

Глава тридцать вторая

Стыд

Он не верил в демонов. Логика не допускала таких существ.

И все же, пока он горел и извивался, потная ткань была в его влажных ладонях, они были вокруг него. Черные лица скалили белые зубы, толпились вокруг кровати и смеялись, указывая на него.

«Почему это…» — он не мог составить вопрос. Его способности кружились, логика менялась, сердце с трудом билось в сдавленной груди.

Новые конвульсии, все его тело было из железа, его способности были фейерверком в его слишком маленькой болящей голове. Он смутно слышал, как ругается, такие слова он никогда не произнес бы в здравом разуме. Вата в ушах оглушала биением его сердца.

«Умираю», — он знал это, когда конвульсии прекратились. Волна отступала, и как-то в детстве он был на пляже с галькой, смеялся при виде огромного моря…

Голос мисс Бэннон:

— Клэр. Арчибальд.

Не было сил ответить. Море было в нем, уравнения сияли нитями логики, что превращались в ткань, его голова и грудь пульсировали, двигатели тянули в разные стороны.

— Нет, закройте дверь, — голос мисс Бэннон был хриплым, как от слез. — Закрой дверь, Микал.

— Что вы… — Щит едва дышал. Новые конвульсии, и тело Клэра слабо ждало этого. Его сжали пальцы, что-то в его голое или крови изменилось, и стало легче.

«Вэнс? Он жив?».

— Прима… нет. Нет.

Хруст, словно ломались кости. Он не услышал слово, и голос Эммы прозвучал резко.

— Это мое, я могу это отдать, Щит! Если не будешь слушаться, я тут же освобожу тебя со службы, — он еще не слышал у нее такой ледяной и ровный тон, что не угрожал, а констатировал факты.

Было жутко слышать таким милый женский голос. Конвульсии были ближе, играли с ним, гладили его тело перьями. Демоны смеялись, извивались.

«Она не знает. Ты не сказал ей. Она не знает».

— Арчибальд, — прошептала она, ее дыхание было холодным на его потной щеке. — Ох, Арчибальд, прости меня.

«Не за что просить…»

И боль разбила его пополам. Внезапный груз в груди, словно ангина вернулась, и он не знал, был адский крик его или… Эммы.

Арчибальд Клэр упал в звездную ночь и прохладу летнего моря.

* * *

Свет. На веках. Он моргнул, с трудом разлепив засохшие веки, попытался поднять руку. Она послушалась, и он осторожно потер лицо. Кожа вся ссохлась, чесалась.

Его рука опустилась. Он приподнялся.

Слабо, но все же. Он моргнул пару раз, оказался на знакомой кровати в доме мисс Бэннон. Он был в безопасности и пару мгновений просто наслаждался дыханием без помех. Такая мелочь, но ее начинали ценить, когда лишались.

— Жив?

Он не понял, что произнес это, пока кто-то не рассмеялся утомленно и потрясенно. Это была мисс Бэннон в черном платье, ее волосы свободно ниспадали темными кудрями до талии. Волосы словно лишали ее сил, она была худой, с впавшими щеками, темными кругами под глазами, чей пристальный взгляд почти причинял боль.

Ее пальчики были холодными на его. Эмма подняла его ладонь, сжала с удивительной силой.

— Да. Я переживала, Клэр, но худшее позади.

«Этого мы не знаем», — он вздохнул.

— Людо?

— Восстанавливается. Ругает всех, кого видит. Лондиний все еще охвачен чумой. Снаружи отчаяние, Клэр, так что если у вас есть новости… Доктор Вэнс думал, что вы решили загадку?

«Его ладонь в кармане брюк».

— Лекарство. В его кармане. Флакон…

Она побледнела, но он не знал, как она при этом не стала прозрачной.

— Он… Клэр, его тело забрали два дня назад.

— Ах, — Клэр откашлялся, но по привычке. Горло пересохло, и мисс Бэннон помогла ему подняться и прижала стакан к его губам. Чудесный сладкий напиток с терпким привкусом и прохладой помог его горлу.

Вода еще никогда не была такой вкусной.

Она устроила его на подушку.

— Думаю, я смогу найти тело магией. Это будет…

— Нет, — уголки Клэра приподнялись. Он ощущал себя неплохо. Он был вялым, но внутри было так хорошо, как не было давно. Может, это было в сравнении с чумой Морриса. — Я не дурак, дорогая Эмма. Бываю порой, но не с Вэнсом. Есть другие флаконы лекарства, на них есть ярлыки. Они в карманах моего пиджака в кабинете, — он сделал паузу. — Мертв, значит? Вы уверены?

— Мертв от чумы, — она звучала уверенно, опускаясь в кресло.

Он на миг прикрыл глаза.

— Стыд. Это стыдно.

— Что ж, — она не соглашалась, но и не спорила. Она была вежливой, это ему нравилось. — Флаконы с лекарством?

— И метод создания описан вполне понятно. Я сделал четыре копии, одна тоже должна быть в кармане. И есть в колледже короля лекарь Таршингейл. Он не поверит, но у него есть ресурсы, чтобы лекарство сделали и распространили формулу и метод создания как можно шире.

— Мне говорили, его нужно вводить под кожу? Вэнс упоминал перед тем, как…

— Да. Есть много методов… Мисс Бэннон. вы уверены? В его… кончине?

— Да, Клэр, — она с шорохом встала. — Я обыщу кабинет, распространить лекарство несложно. Вы постарались, сэр.

Он кивнул, от зевка затрещала челюсть. Его сердце спокойно билось, хотя ребра казались тяжелыми, да? Тепло, какого не было раньше, было внутри, но, может, это было…

Мисс Бэннон выдохнула слово, и он его не запомнил, пока оно дрожало в воздухе. Клэр заснул, чтобы восстановить силы, без снов.

Глава тридцать третья

Гонка

Таршингейла было легко найти и объяснить, мужчина растерянно смотрел и даже отчитал ее, пока она не упомянула Клэра и флаконы с записями. Они могли быть на языке Индаса, она их не понимала, но гордо показала копию. Она оставила мужчину в грязном халате с указаниями, как попасть во дворец, чтобы Альберик скоро получил лекарство.

Если он еще не умер. Она не проверяла газеты. Она говорила себе, что это теперь не важно.

Королевская больница была забита жертвами Красной, кровать занимали четверо сразу, слышались стоны и крики. Она вспомнила залы психбольницы, крики отчаяния, каких не было тут, хотя было уже близко. Но кирпичи тут были не такими искаженными.

Хартхел и Микал оставались у кареты, они были вооружены пистолями, хотя кучер вряд ли смог бы отпугнуть этим кого-то.

И она старалась не оставаться наедине с Микалом после… исцеления Клэра.

Она ощущала усталость. Она забыла, как устает плоть без сердца змея, философский камень подкреплял все.

Даже у силы главного были пределы.

Но она подняла голову, когда коснулась пальцами Микала. Она не забралась в карету, а опустила руку и обернулась, словно ужаленная, отдернула юбки и убрала волосы с лица.

— Пенни, мадам? — спросил мужчина, шаркая ногами, Микал шагнул вперед и остановился, ее ладонь в потрепанной черной кружевной перчатке сжала его рукав. — Пенни для бедняка? Монетку? Фартинг?