Сара Маас - Башня Рассвета [(Любительский перевод)]

Все, что он планировал, пытался сберечь, все это разрушилось.

Дорин стоял перед ним, руки в карманах, слабая улыбка была на его лице.

Он не был достоин служить такому человеку. Такому королю.

Тьма отодвинулась дальше. Открывая взору эту кровавую комнату совета. Принца и короля, которым он служил. Показывая то, что они сделали. С его людьми.

В этой камере под замком.

Как Дорин улыбался. Улыбался, когда Ресс закричал, а Брулло плюнул ему в лицо.

Все это — его вина. Каждая секунда боли, эти смерти…

Оно показало ему руки Дорина, когда они орудовали этими инструментами под замком. Как брызнула кровь и раскололась кость. Недрогнувшие, чистые руки. И эта улыбка.

Он знал. Он знал, догадался. Ничто это не исправит. Для его людей, для Дорина, оставшегося жить с этим.

Для Дорина, которого он бросил в этом замке.

Темнота показывала ему этот момент снова и снова.

Как Дорин не отступил. Как он раскрыл свою силу, что было равно смертному приговору, и дал ему время бежать.

Он так боялся — так боялся магии, потери, всего. И этот страх… все равно толкнул его на это. Заставил его пойти по этому пути. Он так сильно сопротивлялся, сражался против этого, и это стоило ему всего. Слишком поздно. Было слишком поздно, чтобы видеть ясно.

И когда случилось худшее; когда он увидел этот ошейник; когда он увидел своих людей, висящих на воротах, их сломанные тела, в которых копошатся вороны…

Это сломало его до основания. До этой пустой ямы под горой, которой он был.

Он развалился на части. Позволил себе упустить это из виду.

Но он нашел проблеск мирной жизни в Рафтхоле, даже после травмы, но все же…

Это было все равно, что наклеить пластырь на ножевую рану на животе.

Он не исцелился. Беспокойный и яростный, он не хотел исцеляться.

На самом деле, нет. Его тело — да, но даже это…

Часть его шептала, что он заслужил это.

И душевная рана… Он был счастлив позволить ей гноиться.

Неудачник и лжец, клятвопреступник.

Тьма роилась, и ветер шевелил ее.

Он мог остаться здесь навсегда. В бессмертной темноте.

Да, прошептала темнота.

Он мог остаться, злиться, ненавидеть и крутиться в неизвестности, в тени.

А Дорин оставался перед ним, все еще слабо улыбаясь. В ожидании.

Ожидая.

Его.

Он дал кое-какое обещание. И все еще не нарушил его.

Спасти их.

Своих друзей, свое королевство.

У него все еще было это.

Даже здесь, на дне этого темного ада, это все еще имел это.

И дорога, которой он шел так долго…Нет, он не оглядывался назад.

«Что, если то, что мы делаем, приведет только к большей боли и отчаянию?»

Аэлина улыбнулась на этот вопрос, заданный на крыше в Рафтхоле. Как будто она понимала, задолго до этого, что однажды он найдет эту яму. И найдет ответы для себя.

Тогда это еще не конец.

Это…

Это еще не конец. Это трещина в нем, это дно, еще не конец.

У него осталось одно обещание.

Это он сдержит.

Это не конец.

Он улыбнулся Дорину, чьи сапфировые глаза сияли от радости — с любовью.

— Я возвращаюсь домой, — прошептал он своему брату, своему королю.

Дорин только склонил голову и исчез в темноте.

Открыв взору стоящую за ним Ирэн.

Она сияла белым светом, ярким, как новорожденная звезда.

Ирэн тихо сказала:

— Тьма принадлежит тебе. Изменяется по твоему усмотрению. Ты можешь дать ей силу или сделать ее безвредной.

— Это началось с Валга? — Его слова отразились эхом.

— Да. Но теперь ты управляешь им. Этим местом, его стержнем.

Оно останется в нем, шрамом и напоминанием.

— Будет ли оно расти снова?

— Только если ты позволишь. Только если ты не заполнишь его лучшими воспоминаниями. Только если ты не простишь, — он знал, что она имеет в виду не только других людей. — Но, если ты будешь добр к себе, если ты… если ты полюбишь себя… — губы Ирэн задрожали, — Если ты полюбишь себя так, как я люблю тебя…

Что-то начало биться в его груди. Барабанный бой, который давно затих здесь.

Ирэн протянула ему руку, ее свет зарябил в темноте.

Это не конец.

— Будет больно? — спросил он хрипло. — Дорога назад… уйти отсюда?

Дорога назад к жизни, к себе.

— Да, — прошептала Ирэн. — Но только в этот последний раз. Тьма не хочет терять тебя.

— Боюсь, что не могу сказать то же самое.

Улыбка Ирэн была ярче, чем свечение, исходившее от ее тела. Звезда. Она была падшей звездой.

Она снова протянула ему руку. Безмолвное обещание — того, что ждет его по другую сторону тьмы.

Ему еще многое предстоит сделать. Обещания, которые нужно сдержать.

И смотря на нее, на эту улыбку…

Жизнь. У него была жизнь, чтобы наслаждаться, чтобы бороться.

И разлом, который начался и закончился здесь… Да, это принадлежало ему. Ему разрешили сломаться, чтобы это восстановление могло начаться.

Чтобы он смог начать сначала.

Он был обязан своему королю, своей стране.

И он был обязан самому себе.

Ирэн кивнула, как бы говоря « да ».

Шаол встал.

Он осмотрел тьму, эту часть его. Он не отказывался от нее.

Улыбаясь Ирэн, он взял ее за руку.

Это была агония, отчаяние и страх. Это была радость, смех и покой.

Это была жизнь, все это, и когда эта тьма бросилась на Шаола и Ирэн, он не испугался.

Он только посмотрел на темноту и улыбнулся.

Не сломался.

Не сделает это снова.

И когда темнота увидела его…

Шаол провёл рукой по щеке существа. Поцеловал в лоб.

Она ослабила хватку и вернулась обратно в яму. Свернулась на каменном полу и спокойно, внимательно, посмотрела на него.

Он хотел подняться, просочиться через слишком тонкую дверь. Ирэн схватила его и потащила за собой.

Она не отпускала. Не колебалась. Она потянула их снизу вверх, словно звезда в ночи.

Белый свет врезался в них…

Нет. Дневной свет.

Он сжал глаза от яркого света.

Сначала он ничего не почувствовал.

Ни боли. Ни онемения. Ни истощения.

Прошло.

Его ноги были… Он пошевелил одной. Она поднялась и сдвинулась без вспышки боли или напряжения.

Гладко, как по маслу.

Он посмотрел направо, где всегда сидела Ирэн.

Она просто улыбалась ему.

— Как? — прохрипел он.

Радость светилась в ее ошеломленных глазах.

— Моя теория… я объясню позже.

— Шрам…

Ее рот сжался.

— Он меньше, но… все еще там. — она прикоснулась к его ране. — Хотя я ничего не чувствую, когда прикасаюсь к ней. Ничего.

Напоминание. Как будто какой-то бог хотел, чтобы он помнил это, помнил о произошедшем.

Он сел, удивляясь легкости, отсутствию тяжести.

— Ты исцелила меня.

— Я думаю, что мы оба достойны похвалы на этот раз.

Ее губы были слишком бледными, кожа была бледной, как полотно.

Шаол коснулся ее щеки пальцами.