Агата Бариста - Три королевских слова-2

Кайлеан был уже рядом, обнимая. Я тщательно отводила руку с мечом подальше от него, пока он не забрал у меня меч, воткнув его обратно в камень.

— Почему? — слабо вопросила я. — Что всё это значит?

Мой муж закопченной пятернёй откинул волосы со лба, оставив на коже грязные полосы, и устало сказал:

— Потому что я — коронованный король, а ты — со вчерашней ночи — моя законная жена. Ты королева, Данимира, и подобные артефакты теперь безусловно подвластны тебе и не могут причинить вреда.

Раздув ноздри, я произнесла с нотками зарождающегося гнева:

— О, мой царственный супруг, а позволено ли будет мне узнать, королевой какой страны я являюсь, или это не моего ума дело?

Кайлеан почему-то довольно засмеялся, снова стиснул меня в объятиях и жадно поцеловал, потом отпустил и заговорил:

— Признаться, вначале я всерьёз рассчитывал на Аннморию. Не фыркай, такое решение просто напрашивалось. Но довольно быстро стало ясно, что приобретя Аннморию, я потеряю тебя, и я понял, что надо идти другим путём. В юности я много странствовал, и однажды наткнулся на проход в другое измерение… наткнулся случайно, дуракам везёт… девственное, никем не занятое измерение, сокровище, о котором никто не подозревал… нетронутая земля, покрытая густыми лесами и чистыми реками… и при этом населённая весьма опасной фауной… Тогда я еле унёс ноги и отложил до лучших времён исследование новых территорий, но теперь понял, что настала пора разыграть эту карту. Прямо у портала был выстроен форт… деревянный пока… и в нём я короновался три дня назад.

Он закончил, поглядывая на меня выжидательно, но мысли смешались в моей голове от такой новости, и тогда Кайлеан добавил, заглядывая мне в глаза:

— Ты просила что-то придумать. Я придумал. Лёгкой наша жизнь не будет, о благах цивилизации на какое-то время придётся забыть… да что там говорить — за пределы форта ты сможешь выйти не скоро, каждый клочок земли придётся отвоёвывать с боем, и я поначалу буду не столько королём, сколько лесником… охотником… плотником… Но тебя ведь это не испугает?

— Ты так и не сказал, как зовётся наше королевство.

— Что, правда не сказал? — удивился Кайлеан. — Данимирия, разумеется.

Первым уроженцем Данимирии стал Николас Эмрис Карагиллейн. Как и подобает мультипентаграмному магу, он пробивался в этот мир с боем, и причинил своей матери немало мук, но трудно описать мой восторг, когда я услыхала первый крик сына; крик, по которому сразу можно было определить его характер — сильный, уверенный и нетерпеливый. Ник появился на свет в глухую зимнюю пору, когда бревенчатые стены форта подпирали огромные сугробы, и снег валил так, что даже строительство третьего этажа замка было приостановлено на неделю. Назвав передышку удачей, король объявил празднество по случаю рождения наследника. Портал раскалился от непрерывной работы — прибывали грузы с деликатесами и выпивкой, а затем и гости.

Праздник вышел чудесный, хотя (несмотря на деликатесы и наряды гостей) имел стойкий оттенок сельской вечеринки… нас с Кайлеаном это ничуть не волновало — мы были счастливы.

Наверное, не с этих воспоминаний стоило начинать рассказ о событиях, произошедших после битвы на Имангре, но по правде говоря, мною двигало обычное хвастовство и материнское тщеславие. До сих пор я испытываю нечто сродни радостному изумлению, когда гляжу на двухлетнего Ника и подмечаю, как проявляется в нём смешение наших с Кайлеаном генов. Впрочем, подозреваю, ничего нового в родительских чувствах увидать невозможно, так что, пожалуй, мне лучше перейти к другим событиям.

И всё же прежде чем вернуться назад во времени, я хотела бы кое-что прояснить.

Эмрис.

Э-м-рис…

Второе имя появилось у сына по желанию королевы Эрмитании. Её семья имела валлийские корни и так звали её отца. Признаться, когда над колыбелью прозвучало пожелание Елены, я вздрогнула и трижды открывала рот, чтобы возразить, но так ничего и не сказала. В конце концов, рассудила я, второе имя — это обычно формальность, а отказ может серьёзно подпортить отношения со свекровью. Что же касается памяти о Мортене… его глубоко противоречивая личность и так занимала мои мысли довольно часто. С сожалением я размышляла о том, что дух человечности проявился в нём наиболее ярко как раз тогда, когда он отказался от притязаний на физическое тело. О природе чувств, испытываемых Мортеном по отношению ко мне, я, напротив, предпочитала не задумываться, слишком скользкая была тема. Я лишь полагала, что странные токсичные отношения в стиле «любовь-ненависть» вообще были для него нормой. Скорей всего, вкус к такому ему привила моя несчастная тётя, — личность, на мой взгляд, такая же противоречивая, как и Мортен.

Так или иначе, брат-призрак жил в моих воспоминаниях, как ему и хотелось… более того, признаюсь, странные фантазии захватывали меня иногда, я воображала, что он жив не только в воспоминаниях.

Повод к подозрениям был ничтожен и всё же… и всё же… Второе имя сына фигурировало лишь в официальных бумагах, но однажды, когда Ник опасно расшалился, я в сердцах произнесла вслух (в лучших традициях Мэри Поппинс) — «Николас Эмрис Карагиллейн, извольте остановиться!..» И вдруг кто-то невидимый погладил меня по щеке… да так отчётливо, что холодок пробежался по позвоночнику. Позже я опять обратилась к сыну «Эмрис», на этот раз, чтобы свериться с ощущениями, и невесть откуда взявшийся ветер вновь погладил моё лицо и пробежался по волосам. Дальнейших экспериментов я не проводила и больше вспоминать об этом не хочу.

На самом деле, первой, родившейся в Данимирии, могла бы стать Снежинка, но Кайлеан настоял на том, чтобы церемония призыва души в тело состоялась в Эрмитанском драконятнике. Неизвестно, какая физическая форма таится внутри овоида, напомнил он, а в форте пока нет надлежащих условий.

Как выяснилось, беспокоился он не напрасно.

В положенный час яйцо созрело, душа Снежинки была призвана, после томительного ожидания скорлупа треснула… и первым в трещину просунулась не кошачья лапа, а белое бархатистое перепончатое крыло.

Я ойкнула, вытягивая шею и прижимая руки к груди.

Крыло убралось.

Тот, кто был внутри яйца, сначала посидел тихо, следом основательно повозился, в итоге трещина расширилась, верхняя половинка отлетела в сторону, и белоснежное изящное существо взглянуло на нас удивлёнными ярко-оранжевыми глазами.

— Я что-то пропустила? — вопросила миниатюрная драконица нежным голоском, выпростала крылышки и неуклюже попыталась выбраться из яйца. Яйцо качнулось, драконица кубарем выкатилась нам под ноги.

— О, моя милая Снежинка, — дрогнувшим голосом вымолвила я. — Это ты, ты!..