Марина Егупова - Дочь Богини

— Можете прекращать поиски, артефакт собран.

И положил на стол наши кристаллы, а поверх них — свои. Все камни мерцали в такт друг дружке, намекая что они есть одно целое.

Чувство радости перетекло в смятение и непонимание всего происходящего. Либо нас Боги запутать хотят, либо Виктор с переводом в книге изрядно накосячил. Там черными чернилами по белому было написано: «Один кристалл — один хранитель». Видимо, мои смятения передавались воздушно-капельным путем, потому что напарники слишком быстро приняли вид чужеземных жирафов — ничего не поняли и дойдет до них, похоже, еще не очень скоро.

— Я наверно задам животрепещущий вопрос, мучающий нас всех. Откуда у тебя эти кристаллы?

— Нашел.

Удивительная способность, делать полного осла из здравомыслящего человека. Мы тут книги умные читаем, мозги напрягаем, как поступать далее, а кому-то просто так…везет…идет, значит, по дороге, думу думает, а тут бац…кристалл лежит. Никакой тебе тряски на лошади, после которой филейное место еще долгое время принимает форму седла, никаких ночевок на свежем воздухе под комариную колыбельную. Ежкин кот! Что тут говорить?! Сколько моя тушка не плескалась в бадейке с теплой мыльной водой?!

Мое скептично перекошенное лицо всех вдохновило. Наверно, мало кто может лицезреть столь редкое явление, похожее на главу из содержания книги: «Ведьмино замешательство. Причины и их последствия.» Спрашивается, как с этим бороться? Никак. Просто не доводить до такого состояния, а если все же сумели довести — не попадайтесь под горячую руку, иначе прыгать вам оставшуюся жизнь болотной жабой или стрекотать кузнечиком в чистом поле.

Никто не торопился вставлять пустые реплики. Присутствующие неотрывно следили за моим меняющимся лицом и за нелепыми пассами руками. Таким молчаливым образом, я старалась привести себя в относительно уравновешенное состояние. Думаю, за красноречивые ругательства, меня папа по голове не погладит, еще чего хуже — нравоучения лишние выскажет.

— Объясни доходчивее, — вежливо попросила я, стягивая со стола собранные кристаллы.

— Вон тот, бирюзовый — мой. Он достался мне от бабки по отцовой линии.

— Она не имела магических способностей? — вклинился князь, привидев, что мои смешанные чувства пришли к логической точке и теперь от меня можно не бояться членовредительства.

— Нет, — подтвердил догадки папа, — С самого детства, я носил его на шее. Он придавал мне уверенности в себе. С помощью него, удавалось найти общий язык с любым человеком. Я был настолько стеснительным малым, что без этой безделушки, меня сверстники даже в игру совместную не звали. Когда матушка передала свои силы, кристалл перестал действовать и я оставил его как память о родных.

— Интересно, — задумчиво заключила, не сводя пристального взгляда от Виктора, сидящего напротив. Он так смутился, будто в нем было что-то неприличное. Хотя…ему виднее, я же себя со стороны не вижу, — А второй кристалл? Как ты его нашел?

Совсем немного помявшись для вида, папа все таки выдал правду-матку. Примерно год назад, в эти края наведался какой-то наемник. Не повезло ему по дороге — захворал сильно, как только его папа в дом пустил, так тут же и слег. Какими снадобьями его он не потчевал, как не выхаживал, а все одно — Богам виднее, сколько кому отмерено по дорожкам Яви ходить. Так и оборвалась его Нить Судьбы, прямо на полуслове. Перед тем, как отправиться бороздить просторы Нави, умирающий передал папе тот самый кристалл и попросил отдать тому, кто будет в нем нуждаться.

Ближе к вечеру, мужчины развели костер и зажарили на нем припасенную рыбу. Разместившись на поваленном бревне, мы живо разговорились на отвлеченные темы. Сказывалось перенапряжение последних дней. Папа достал из подпола бутыль с перваком и предложил выпить в честь воссоединения отца и дочери. Напарники поддержали его и тут же подставили свои кружки. Затуманивать мозги сивухой не хотелось, но учитывая папины возможности — гадостью точно не напоит.

Под настойчивыми взглядами, присоединилась к трапезе. Рыба оказалась вкусной и сочной. Умеет же Йен готовить, когда хочет, а то вечно пришибленного включает, мол: «Бабское это дело — харчи готовить».

Солнце скрылось за макушками деревьев Темного Леса. На раскидистых ветвях диких яблонь, расположились соловьи. Их многоголосое пение разбавлял шелест листвы ближайших сосен и дубов. Мне всегда нравилось именно это время дня.

Частенько мы с Ромкой брали в руки котомку с продуктами и шли в гости к вечереющей природе. Всегда складывалось впечатление, что она как ярмарочный купец — продает людям то, что они хотят получить, зазывает к себе, улыбается, дарит тепло, угощает влагой. Как у всех, у нее существует свое личное время для отдыха от других, тогда она становится самой собой; настоящей, со своими дурманящими запахами цветущих ночных трав. Земля остывает от лучезарного солнца, а темнота предоставляет возможность зверью поохотиться. Ближе к утру, она успевает погоревать о завершении очередного цикла, одаривая растения прохладой утренней росы. В этом есть своя мистика.

За оживленной беседой почти не слышался треск костра. Мужчины успели обсудить политику Румынии, о живущих в ней, ведьмах, их правах и возможностях на ее территории. Папе пришлись по душе открытые перспективы и, кажется, он не прочь туда переселиться. Затем разговор перетек в другое русло и теперь напарники с энтузиазмом пересказывали истории из жизни, произошедшие с ними в военных походах.

В этот момент мне стало очень одиноко. Изнутри грызла непонятная грусть-тоска. Вроде все хорошо: артефакт собрали, папу нашли. Единственное не давало покоя — Ромка все равно находился в опасности. Как он там? Бедный мальчик, небось держится из последних сил. Если мы не успеем, ни за что себе этого не прощу!

Язычки от костра взмыли до самых макушек яблонь и осыпались вниз, являя в густом облаке дыма, хрупкий женский силуэт в высоком головном уборе в виде рогов. Повернувшись ко мне, я увидела знакомые черты лица.

— Мама! — искренне обрадовалась ее появлению в нашем тесном кругу.

— Дочка! — тоже не осталась она равнодушной и воскликнув, умиротворенно улыбнулась, — Я рада, что с тобой все в порядке, — Богиня не вышла из тлеющего костра, оставаясь для нас по прежнему в образе бесплотного духа.

— Славься, Богиня Макошь, Небесная Прялка Судеб… — слишком тихо пробасил папа ей в спину, поднимаясь с насиженного бревна с противоположной стороны от меня.

Она обернулась и заинтересованно посмотрела на него серебристыми безднами глаз. Их очередная встреча состоялась спустя двадцать семь лет. Папа не решался продолжать разговор и молчаливо стоял с опущенным на землю, взором. Неловкую паузу разорвала мама, протянув мне и ему свои руки: