Алин Крас - Магия Голоса

Мой голос то мягкий и тёплый, то жёсткий и властный, то испуганный и робкий, то грубый и мрачный, то гордый и уверенный, то грустный и тревожный, то полный торжества и ликования, лился от меня к неподвижно застывшим и, кажется, переставшим дышать эльфам.

Не замечая, что мои музыканты затихли, я чувствовала, как Сила моего Голоса играет на струнах души каждого из слушателей, как музыкант-виртуоз на струнах кофара.

Когда я достигла кульминационной точки выброса Силы, я перестала ощущать себя. Не чувствовала и не понимала, что я — это я.

Казалось, что я — это Вселенная! Высший разум, всесильный над миром! Сила, которая может карать или миловать! Разрушать и созидать! Перевернуть горы, вырастить лес, создать реки и пробудить вулканы! Развернуть солнца вспять!!!

Когда мои ноги подкосились и я, в полной тишине, рухнула на помост, то вначале даже не поняла, кто я? Где я?

Первым, ко мне подскочил Маркус, подхватив на руки и прижав к груди, взволнованно прохрипел:

— Ну, Крошка, ты даёшь!!!

— Да, Ива, никогда не думал, что можно испытать столько разных эмоций и такой силы, — в смятении, дёргая себя за волосы, сообщил Рон.

— Зеленоглазка, ты бесподобна. Но исчерпать весь свой резерв подчистую — плохая идея, — стараясь выглядеть спокойным, как всегда разумно, заметил Такисарэль.

— Ой, парни, и правда, резерв пустой! Я чувствую себя такой беспомощной, даже слышать и видеть хуже стала, а в груди холод. И сил нет на то, чтобы держаться на ногах. Хочу есть, пить и спать, — не сумев сдержать зевок, смущённо откликнулась я.

— Не волнуйся, Крошка, я отнесу тебя домой, но вначале посмотри, что ты сделала с эльфами! — сказал Маркус.

И в самом деле, что это я? Даже не взглянула на слушателей. Подняли ли они руки в знак того, что им понравилось моё пение? Переведя взгляд, увидела сюрреалистическую картину: в закатных лучах Красного солнца, как в полыхающем огне, безмолвно, как неживые, застыли сотни эльфов с закрытыми глазами.

— Эй, что это с ними? Они живы? — подозрительно спросила я.

— Живы, просто в трансе. Мы-то уже давно адаптировались к твоему Голосу, а им с непривычки вдарило по самое не могу, — авторитетно заверил Рон.

— А что делать-то? Как их заставить отмереть? — всерьез забеспокоилась я.

— Можешь Голосом? — спросил Такисарэль.

— Нет, — огорчилась я. — Ни капельки Силы не осталось.

— Тогда сами отомрут, через некоторое время. Будем этого дожидаться, или нести тебя домой? — уточнил Такисарэль.

— Будем ждать, — быстро решила я. — А то, от беспокойства за них, и уснуть не смогу.

Так мы и стояли на помосте: я — на руках у Маркуса, с одной стороны от нас — Рон, с другой — Такисарэль. И правда, через некоторое время народ стал открывать глаза, одни раньше, другие позже. Когда они, наконец, «проснулись» и увидели нас, стоящих в ожидании на помосте, лес рук поднялся вверх, выражая одобрение, и все снова замерли.

— Так, давайте поклонимся и валим отсюда, — решил Рон.

Мы так и сделали, и уже уходя из Королевского Парка, отметили, что эльфы начали шевелиться, подниматься и двигаться на выход.

Утром, с трудом преодолевая слабость, последствия еще не восстановившегося резерва, я спустилась из своей комнаты вниз, в кухню-столовую, где меня поджидали Эдмунизэль и Еваниэль.

— Детка, ты вчера произвела на всех неизгладимое впечатление. Даже твоему Учителю никогда не удавалось добиться такого эффекта, — после взаимных приветствий, с радостью и гордостью за меня, сказала Еваниэль.

— Однако, — остановил её похвалу Эдмунизэль, строго глядя мне в глаза, — если речь не идёт о жизни или смерти, ты не должна, ни при каких обстоятельствах, доводить себя до истощения, опустошая свой резерв Силы. Пообещай мне это!

— Ладно, обещаю, — неохотно согласилась я, вспоминая, какой восторг я сама испытывала, полностью отпустив свой Голос на свободу.

— Хорошо. А теперь, пойми, в Орочей Степи тебе ничего подобного делать не надо. Ты не должна вызывать у орков фанатичное почитание, иначе, тебя никто оттуда не выпустит, а посадят в клетку. И ты не должна их деморализовывать или перевоспитывать, это тебе, все равно, не под силу. Надо только произвести на них благоприятное впечатление, вызвать доверие, и в нужный момент этим воспользоваться. Для этого можешь расходовать четверть резерва, максимум треть в особых случаях. Ты же чувствуешь объём своего резерва?

— Чувствую. Только иногда забываю контролировать, — уныло призналась я.

— Вот, значит, на это тебе и надо обратить особое внимание. Три дня отдыхай, восстанавливай резерв. А потом, придётся всё снова повторить, не используя Голос на полную мощность, не сокрушая сознание всех вокруг.

Наше следующее выступление, как и требовал Эдмунизэль, прошло спокойно. При умеренном количестве зрителей, которым наша орочья программа, по понятным причинам, менее интересна, чем эльфийская.

Петрос остался доволен нами, только попросил из нашего репертуара убрать две песни из трёх о романтической любви. Ему особенно понравилась песня о Шамане, воспевающая тяжёлый и опасный труд шамана, на благо сородичей. И песня, направленная против рабства, где говорится о том, что ты никогда не станешь рабом, если сам не будешь брать в рабство других.

Когда всё необходимое для похода на орочий материк было собрано, упаковано и распределено, был назначен день выхода. Этот день совпадал и с уходом из Асмерона сменного отряда воинов Дозора. В этот дозорный отряд, всеми правдами и неправдами, попытался попасть Лазарэль. Но Эдмунизэль не позволил ему идти с нами, мотивируя это тем, что я должна быть спокойна, это для меня сейчас жизненно важно, а в его присутствии я буду нервничать, выясняя с ним отношения. Сам Эдмунизэль намеревался идти с нами и остаться в Дозоре до нашего возвращения из Орочей Степи, а рвущейся пойти с ним Еваниэли клятвенно обещал, что будет с ней регулярно связываться по амулету связи.

Настал день прощания с близкими и знакомыми. Это оказалась очень тягостная процедура. Все стремились нас приободрить и нарочито радостно сообщать, что ждут нашего скорого возвращения, в то время как, на самом деле, испытывали сожаление, что мы уходим, тревогу и страх за наши жизни. Одна Юфемаэль, не притворялась, и совсем не по-эльфийски, впервые за четыреста лет своей жизни, горько рыдала, не стесняясь окружающих.

Это не первое моё путешествие на такое удаленное расстояние от Асмерона. Однажды, Юфемаэль и Ариканэль взяли меня и Петроса с собой в поездку, в город Лангос, где они когда-то жили ещё до моего рождения. Цель той поездки была — передать городским властям их пустующий там дом, так как они не собирались возвращаться в Лангос на постоянное жительство. А ещё им хотелось повидаться с бывшими соседями, близкими знакомыми и поделиться последними новостями о жизни столицы.