Эми Кауфман - Расколотый мир

Головы, рядом со мной резко поворачиваются, голоса поднимаются от шока и облегчения. Я пробираюсь в свободное пространство перед платформой Макбрайда. Он остановился на своем пути, довольно долго тупо уставившись на меня. Затем облегчение наводняет его жесткие черты лица, и он спрыгивает с платформы, чтобы подойти ко мне.

— Ты жив! — восклицает он, и, хотя он хлопает рукой мне по плечу, глаза, которые встречаются с моими, доносят все что угодно, но не теплоту. — Я представлял себе худшее.

Могу поспорить, что так и было.

Я полностью успокаиваюсь.

— У меня была возможность собрать кое-какую информацию, и я воспользовался ею. Не было возможности отправить сообщение, не рискуя быть разоблаченным.

Брови Макбрайда немного приподнимаются.

— Принял меры, Кормак, — отвечает он, кривя губы. Издалека это может выглядеть как улыбка. — Рад это слышать. Что узнал?

Я не могу сказать им, что видел объект, который исчез несколько часов спустя, они подумают, что я потерял рассудок.

— Пока ничего конкретного. — Я стараюсь не вздрогнуть от веса его руки на плече. Он на голову выше меня и крепкого телосложения. Если он когда-нибудь захочет раз и навсегда прикончить меня, он возьмет вверх и даже больше. — Но пока мы знаем, что ничего не изменилось на базе, мы знаем, что они не придут за нами. И мы можем продолжать искать выход из этого.

Макбрайд сжимает мое плечо.

— Иногда единственный выход — это пройти через него, — отвечает он, слегка поднимая голос, чтобы он разнесся дальше.

Я поворачиваюсь, используя движение, чтобы вырвать плечо из-под его приносящей боль хватки. Не время хороводы с ним водить, те же шаги, те же туда-сюда. У меня есть большая проблема в виде trodaire в моем куррахе, которую мне надо переместить прежде, чем она проснется под брезентом и зашумит. Потому что совершенно точно: если ее найдут люди Макбрайда, капитан Чейз умрет уже завтра.

Энергия в толпе изменилась — со мной, стоящим здесь, немедленная потребность в борьбе исчезла, но они медленно расслабляются, неуверенные, куда свернуть. Я не могу позволить им зацепиться за меня, пока trodaire не будет спрятана в безопасном месте.

Я ловлю взгляд Турло Дойла, затем указываю взглядом в сторону Макбрайда, который перегруппировался и возвращается на платформу, без сомнения выясняя, как использовать мое возвращение в своей риторике.

Турло выступает вперед, прежде чем тот добирается до платформы.

— Пока мы все здесь, — приятно говорит он, — возможно, мы можем поговорить о спальных кварталах. — Он использует тот же обнадеживающий тон, когда обучает новую фианну, как устанавливать растяжки.

Я незаметно возвращаюсь в толпу, проскальзываю назад, чтобы отправиться на поиски своего двоюродного брата Шона.

Я нахожу его в классной комнате, которая представляет собой не что иное, как пещеру, смягченную коврами ручной работы, на которых можно сидеть. В ней находятся ящик с игрушками и несколько драгоценных, потрепанных учебников того времени, когда нам еще разрешалось вести торговлю. Это территория Шона — он учительствует, когда его нет на патрулировании или когда он не помогает планировать рейд. Я знал, что он будет здесь, держа детей подальше от гнева Макбрайда и разговоров о насилии в главной пещере. Он сидит в углу со своим пятилетним племянником Фергалом на коленях, окруженный группой детей — и парой девушек слишком взрослых для истории времен, но подходящего возраста для Шона — все лица повернуты к нему.

— Теперь вы знаете, что Тир-на-ног 4была землей вечной молодости, что по мнению большинства людей, звучит просто прелестно. Но Ойсин не был так в этом уверен. Вы знаете , сколько раз вы должны убирать свою комнату, когда вы живете вечно? Его девушка, Ниама, жила там, и именно она пригласила его остаться с ней. Он переехал довольно быстро, и решение вроде этого, ну… он должен был задать еще пару вопросов, прежде чем сделать это так молниеносно. Выяснилось, что их любимые команды по гравболу были заклятыми врагами, и они оба ненавидели заниматься стиркой.

Я узнаю сказку, это не богатое воображение Шона. Нам рассказывали такие истории в детстве наши родители, которые слышали их от наших бабушек и дедушек. Бьюсь об заклад, Джубили была бы удивлена, узнав, что мы пересказываем наши мифы и легенды, Шехерезаду и Шекспира, и истории с того времени, когда люди покинули Землю. Костюмы из «ТерраДин» и их холуи-вояки считают, что мы все безграмотные и необразованные. У меня с детства остались только туманные воспоминания о видеотрансляторах с яркими, пестреющими красками шоу на ГВ, и мне больно, что эти дети даже не представляют себе современные технологии. Возможно, у нас больше нет книг и головизиров, или официальных школ, которые есть у внеземных народов, но сами истории никогда не умрут. Прямо сейчас, я не хочу ничего больше, чем задержаться в тени и послушать.

Но вместо этого я шагаю вперед и ловлю его глаза, прежде чем дернуть головой в сторону коридора. Закругляйся ты мне нужен.

Он удивленно открывает рот, и на лице появляется облегчение. Даже какая-то часть Шона думала, что Макбрайд может быть прав, и я, возможно, в опасности. Он кивает, и я прислоняюсь к стене, чтобы дать отдохнуть ноге, пока я слушаю конец сказки.

— Так Ойсин ненадолго линяет домой на шаттле в Ирландию, а Ниама предупреждает его, что если он выйдет из своего корабля и коснется земли, он никогда не сможет вернуться. Единственное, что ему нужно сделать, это убедиться, что он не прикоснется к земле. Так что же делает этот дурачок? Он может и ленив, чтобы постирать свое белье, но он не может удержаться от хвастовства. Он забывает — или он не слушал, как некоторые люди, которых мы знаем, так ведь, Кабхан? — и выскакивает из шаттла, чтобы помочь парням передвинуть камень. И дальше он попадает на траву… — Шон замолкает, а дети наклоняются, а затем резко отскакивают назад, когда он хлопает в ладоши. — БАМ! Триста лет догоняют его, и он мертв как солдат в одиночном патруле. Таким образом, мораль этой истории такова: всегда убирайте после себя, и, конечно , никогда не убирайте за кем-либо еще. Это может быть смертельно опасно. Теперь, с глаз моих долой, прежде чем я спрошу, кто сделал свою домашнюю работу. — Они разбегаются, и он поднимает Фергала на руки с легкомысленной уверенностью, что освободился от всех них. Он находился у него полтора года с тех пор, как его брат и невестка погибли в рейде.

— Я почти уверен, что не было морали, когда мы изучали ее, — говорю я.

Он ухмыляется, не раскаявшись. Вот такой Шон — всегда усмехающийся, гладкий, как шелк.

— А должна была. Я так понимаю, ты испортил последнюю тактику Макбрайда? — Фергал тянется, чтобы схватить Шона за лицо, пытаясь с большой решимостью осмотреть внутри его ноздри.