Кэтрин Арден - Девушка в башне

Хотя одеяла были тяжелыми, а печь источала тепло, она дрожала и не могла уснуть. Она снова и снова ощущала вкус лжи на языке, слышала низкий голос отца Константина, говорящий ее брату и сестре почти правду. Она снова слышала боевой клич главаря бандитов, видела вспышку его меча в свете луны. Шум Москвы и ее блеск ошеломляли ее, она не знала, какой была правда.

Вася все же задремала. Она резко проснулась в тишине после полуночи. Воздух был с привкусом влажной шерсти и благовоний, и Вася ошеломленно смотрела на потолок, желая ощутить свежий зимний ветер.

А потом она затаила дыхание. Кто — то где — то плакал.

Плакал и шел, и звук был все ближе. Всхлипы иголками пронзали дворец Серпухова.

Вася, хмурясь, встала на ноги. Она не слышала шаги, только всхлипы.

Ближе.

Кто плакал? Вася не слышала шагов или шороха одежды. Женщина плакала. Какая женщина пришла бы сюда? Это была мужская часть дома.

Ближе.

Всхлипы затихли у ее двери.

Вася едва дышала. Так мертвая приходила в Лесной земле и просила впустить из — за холода.

«Чепуха, тут нет мертвых. Медведь скован».

Вася набралась смелости, вытащила ледяной нож, пересекла комнату и приоткрыла дверь.

На нее смотрело лицо, близко к двери: бледное и любопытное лицо с улыбкой.

«Ты, — зло пробормотало оно, — прочь отсюда…».

Вася захлопнула дверь и рухнула на кровать, сердце колотилось. Гордость — и желание тишины — подавила ее крик, хотя дыхание вырывалось с шумом.

Она не заперла дверь, и та медленно приоткрылась.

Там ничего не было. Только тени и свет луны.

«Что это было? Призрак? Сон? Боже, помоги».

Вася долго смотрела, но ничто не двигалось, не было звуков в темноте. Она собрала смелость, встала, пересекла комнату и заперла дверь.

Она долго засыпала снова.

Василиса Петровна проснулась в первый день Масленицы затекшей и голодной, недовольной и возмущенной, увидев большие темные глаза над собой.

Вася моргнула и притянула к себе ноги, напряженная, как волк.

— Здравствуй, — сказала хозяйка глаз. — Тетя. Я — Марья Владимировна.

Вася охнула, попыталась изобразить возмущение старшего брата. Ее волосы все еще были спрятаны под капюшоном.

— Это неприлично, — скованно сказала она. — И я твой дядя Василий.

— Нет, — сказала Марья. Она отошла и скрестила руки. Ее сапожки были вышиты алыми лисами, с темных волос свисала шелковая лента с серебряными кольцами. Ее лицо было белым, как молоко, а глаза — как дыры в снегу. — Я ходила за Варварой вчера. Я слышала, как матушка все рассказала дяде Саше, — она окинула Васю взглядом, сунув палец в рот. — Ты моя страшная тетя Василиса, — добавила она, пытаясь изобразить безразличие. — Я красивее тебя.

Марью можно было назвать по — детски красивой, не будь она такой бледной и худой.

— Это так, — сказала Вася, ощущая изумление и раздражение. — Но не так красива, как Елена Прекрасная, которую украл Серый Волк. Да, я твоя тетя Василиса, но это большой секрет. Ты умеешь хранить секреты, Маша?

Марья вскинула голову и села на скамейку у печи, аккуратно разложив юбки.

— Я умею хранить секреты, — сказала она. — И я тоже хочу быть мальчиком.

Вася решила, что утро — не лучшее время для этого разговора.

— Но что скажет твоя мама, — отчаянно спросила она, — если потеряет свою дочурку, Маша?

— Ей все равно, — парировала Марья. — Она хочет сыновей. И, — продолжила она с бравадой, — мне нужно покинуть дворец.

— Может, твоя мама и хочет сыновей, — отметила Вася. — Но она хочет и тебя. Зачем тебе покидать дворец?

Марья сглотнула. Впервые смелость оставила ее.

— Ты мне не поверишь.

— Скорее всего, поверю.

Марья посмотрела на свои ладони.

— Меня хочет съесть призрак, — прошептала она.

Вася вскинула брови.

— Призрак?

Марья кивнула.

— Няня говорит, что не надо тревожить матушку. Я пытаюсь. Но мне страшно, — ее голос утих. — Призрак всегда ждет меня, когда я засыпаю. Я знаю, что она хочет съесть меня. И я должна покинуть дворец, — сказала Марья с обновленной решимостью. — Я буду мальчиком с тобой, или я расскажу всем, что ты девочка, — яростно пригрозила она, но отпрянула, когда Вася слезла с кровати.

Вася опустилась на колени перед девочкой.

— Я тебе верю, — мягко сказала она. — Я тоже видела этого призрака. Прошлой ночью.

Марья смотрела на нее.

— Ты боялась? — спросила ока.

— Да, — сказала Вася. — Но, думаю, призрак тоже боялся.

— Я ненавижу ее! — выпалила Марья. — Ненавижу призрака. Она не оставляет меня в покое.

— Может, нам стоит в следующий раз спросить, чего она хочет, — задумчиво сказала Вася.

— Она не слушает, — сказала Марья. — Я говорю ей уйти, а она не слушает.

Вася смотрела на племянницу.

— Маша, ты когда — то видела то, чего не видит семья?

Марья насторожилась сильнее.

— Нет, — сказала она.

Вася ждала. Девочка опустила взгляд.

— В купальне есть человечек, — сказала она. — И в печи. Они меня пугают. Мама сказала не говорить об этом, или князь не захочет жениться на мне. Она… так злилась.

Вася ярко помнила свое беспомощное смятение, когда она сказала миру, что видит то, чего не существует.

— Человечек в купальне настоящий, Маша, — резко сказала Вася. Она взяла девочку за плечи. — Не бойся его. Он защищает твою семью. У него много родни: один охраняет двор, другой — конюшню, еще один — очаг. Они отгоняют зло. Они настоящие, как ты. Не сомневайся в своих чувствах и не бойся того, что видишь.

Маша нахмурилась.

— Ты тоже их видишь, тетя?

— Да, — ответила Вася. — Я тебе покажу, — пауза. — Если пообещаешь не говорить никому, что я девочка.

Девочка просияла. Она задумалась на миг. А потом, как княгиня, Марья важно ответил:

— Клянусь.

— Хорошо, — сказала Вася. — Только дай мне одеться.

Солнце не встало, мир был призрачным и серым. Сладкая тишина лежала на Москве. Двигался спиралями дым, танцуя одиноко, окутывая город любовью. Дворы и лестницы дворца Ольги были тихими, кухни, пекарни и домики только начинали шевелиться.

Вася посмотрела на пекарню. Чудесно пахло завтраком.

Она подумала о хлебе с сыром, сглотнула и поспешила за Марьей, что бежала по крытому проходу к купальне.

Вася схватила девочку за плащ сзади, не дав ей отпереть дверь.

— Проверь, нет ли там кого — нибудь, — сказала недовольно Вася. — Тебе никто не говорил, что нужно думать, а потом делать?

Марья вырывалась.

— Нет, — сказала она. — Мне говорят не делать. А потом я хочу и ничего не могу с собой поделать. Порой няня багровеет — и это лучшее, — она пожала плечами, и прямые плечи опустили. — А порой мама говорит, что боится меня. Это мне не нравится, — Марья затихла и высвободилась из хватки тети. Она указала на дымоход. — Дыма нет, там пусто.