Анна Замосковная - Волчица лунного князя

Именно об этом я его и спрашиваю, когда после обеда запираюсь в своих комнатах с пачкой любовных романов:

— Ты сыновей Златомира куда-то отправил? — Кладу книги на журнальный столик.

— Нет, они их сами прячут. — Ариан вытягивается на диване и привычно переворачивается на спину. — Цену набивают. Да и в целом наша психология отличается от человеческих взглядов последнего времени. В нашей части Сумеречного мира принято сочетаться браком с человеком, а в Лунном мире — со всей семьёй. Не в пошлом смысле этого слова. Хотя в некоторых стаях есть традиция общего пользования жёнами, если семья не в состоянии прокормить супруг для всех мужчин.

Не сразу нахожу правильное слово:

— Ужас… Почему ты это не запретишь?

— Потому что это позволяет некоторым семьям выживать.

— Но можно же как-то это решить? — Беру верхнюю книгу из стопки. Ариан сразу переворачивается на брюхо и настороженно за мной следит. Ждёт, что опять в него кидаться начну? Плюхаюсь на диван. — Гуманитарная помощь с земли… ещё что-нибудь.

Ариан склоняет голову набок и терпеливо поясняет:

— Сумеречный мир перенаселён. Очень много людей умирает от голода. Каждую минуту. Возможно даже каждую секунду. А наш мир не полон, его пожирают разрывы, ему не хватает солнца, и ему надо делить силу и с Сумеречной землёй, и с Солнечной.

— Но здесь живут вон как хорошо, — взмахиваю рукой, очерчивая роскошные апартаменты.

— Стая много трудится, чтобы получить всё это. Они максимально используют потенциал, много поколений наращивают его. Их предки терпели лишения, многие погибли в Сумеречном мире, прежде чем наладили контакты и заработали состояние. И они трудятся не ради чужаков, а ради своей стаи, в которой практически все здоровые особи имеют возможность заключить моногамный брак. Если стану отнимать заработанное стараниями, ловкостью, смекалкой, то не будет стимула работать и развиваться, они перестанут принимать рождённых в других стаях. Глупо давить богатую стаю ради того, чтобы наплодить много бедных.

— Но ведь можно в разумных пределах увеличить им налоги, не обязательно отбирать всё.

— Тамара, у любого существа, если он не трудоголик и не находится на грани умирания, есть минимально допустимая отдача их деятельности. — Ариан укладывается на бок. — Если стану забирать больше, у стаи пропадёт стимул вкладывать не то что больше, но даже столько же сил. Это всё проходилось и не раз при отце и дедах. Да, мне жалко тех, кто не может вырваться из бедности, но отнимать у тех, кто работает — не самый лучший вариант. Гибельный в перспективе.

— Но ты что-нибудь делаешь? — наклоняюсь вперёд и осознаю, что впиваюсь ногтями в глянцевую обложку книги.

— Гранты на обучение даю. — Ариан демонстративно зевает. — Работой стараюсь обеспечить… Тамара, давай не будем об этом? Я себе в кои веки устроил отпуск от всех этих управленческих дел, а ты меня снова мордой в эту экономическую грязь тыкаешь.

— Прости, но тема такая… животрепещущая, что-то же надо сделать.

— Знаю я один способ, — мрачно тянет Ариан, косит на меня полыхнувшим серебром взглядом. — Но он тебе не понравится. И книгой в меня не кидай.

— Что за способ?

— Уменьшить поголовье стай втрое и уничтожать всех рождённых не по квоте детей. Самый простой и быстрый вариант, но мне он не подходит.

Осознав услышанное, я не хочу бить Ариана, просто накатывается какая-то тоскливая усталость. Тихо признаю:

— Наверное, всё же лучше, когда просто несколько мужей.

— Я тоже так думаю, поэтому не запрещаю.

После мрачного разговора хочется света, отдыха и чего-нибудь безоговорочно счастливого, поэтому открываю любовный роман: уж там точно найдутся решения всех проблем.

Ариан перебирается ко мне и укладывает морду на колени. Из-под нижней кромки книги взирают большие томные глаза. Ариан грустно вздыхает. Поскуливает. Виляет хвостом.

Умильное, конечно, зрелище, но я ещё обижена, хотя и понимаю: он не виноват, что стал князем, а положение обязывает. Даже почти жалко его: я ведь могу быть не первой неподходящей парой. Понимаю, но злюсь. И мне это совсем не нравится, ведь злость сближает ничуть не меньше, чем вожделение или нежность.

Открываю рот прогнать наглую морду, но он вскакивает сам, моментально оказывается у окна и скалит зубы. В стекло ударяет грязная ладонь, створка вздрагивает. Ещё удар, и металлический блок стеклопакета вываливается. Окно отворяется, Ариан приседает, готовый к прыжку.

В комнату кубарем вваливается грязная девушка, халат висит на ней лохмотьями, в волосах — трава и ветки, во взгляде — дикий страх.

— Помоги, — глядя на меня, сипло умоляет она и отползает от взъерошенного Ариана. — Жрица, спаси меня, умоляю…

Всхлипнув, она начинает рыдать. А я не знаю, что делать.

На ковёр падают крупные капли слёз.

— Выражайся яснее, — рычит Ариан.

Шерсть на его загривке опустилась, но вся фигура по-прежнему выражает готовность к прыжку.

— Присаживайся, — указываю на диван. — Воды налить?

Незнакомка знай рыдает, роняя на ковёр листочки, грязь и слёзы.

— Сопли вытерла! — рявкает Ариан.

Девушка замирает. Даже выкатывающаяся слеза, кажется, застывает на полпути из глаза на щёку.

— Села!

Девушка плюхается на ковёр, точно послушная собачонка. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так быстро и бесконтактно успокаивал истерику. Руки незнакомка по-волчьи упирает в ковёр, ничуть не смущаясь отсутствием нижнего белья.

— Рассказывай, — чуть мягче рокочет Ариан.

— Но сначала сядь на диван, — указываю вбок, всё же я человек, и такие порядки смущают.

Неодобрительно покосившись на меня, Ариан кивает. Испуганная девушка практически ныряет на диван, подтягивает длинные стройные ноги, вновь демонстрируя в прорехи интимные части тела. Хоть бы грудь, что ли, прикрыла.

Арин запрыгивает на диван напротив, будто чтобы иметь лучший обзор на всё это самое. Извращенец.

Сажусь на другой край дивана и скрещиваю руки на груди. Девушка судорожно переводит взгляд с меня на Ариана. Она миленькая, хотя и кажется сущей дикаркой. У Ариана вздрагивают уши, влажный нос мелко подёргивается.

— Быстрее вопрос излагай, — глухо советует Ариан. — Пока твои следы садовники не почуяли. Или пока тебе еду не понесли.

— Меня позже кормят, — дёргает плечом девушка. Обращает на меня светлый умоляющий взгляд, молитвенно складывает руки с чёрными лунками грязи под ногтями и почти воет: — Попроси за меня перед князем. Меня замуж за Мара не пускают, а я жить без него не могу. — Снова на глазах накипают слёзы, сбегают по раскрасневшемуся лицу. — Пожалуйста-пожалуйста, тебя князь послушает.

— Почему это? — невольно кошусь на Ариана, резко вывернувшего ухо в сторону.