Анна Сокол - Табель первокурсницы

— Будем иметь в виду, — хмыкнул папенька.

А я смотрела на них, на кривящегося брата, на отца, на матушку, что хлопотала у телеги и даже на усталого Мердока и чувствовала облегчение. Свинцовая тяжесть, целый день давившая на меня, исчезла. Богини сняли этот груз с плеч, Ивидель Астер.

Телеги прогрохотали по каменному мосту, у Илистой норы нас уже встречали целители.

Меня, конечно, в спальню брата не пустили. Оставалось только бродить в коридоре, ловя обрывки разговоров, когда открывалась дверь и проворные горничные носили воду, бинты, и даже крепкое вино.

Первой выскочила Лиди, всплеснула руками и убежала вверх по лестнице…

— Крупные сосуды не задеты, иначе бы не довезли, только мягкие ткани, недели через три, если не будет заражения, уже танцевать сможет, — и с этими словами мужчина резким движением вытащил широкую щепу из бедра брата. Тот даже закричать не успел, Аньес, что помогала целителю, закатила глаза и опустилась на пол с деревянным стуком. Матушка покачнулась, но устояла.

Дверь закрылась, я оглянулась на сидящего в кресле Мердока. Сокурсник дремал, запрокинув голову.

Миссис Эванс вывела покачивающуюся горничную…

— Ну вот, почти и все, дайте вина болезному, а то, что-то бледный, — проговорил целитель, орудуя иглой, брат простонал в ответ, что-то непредназначенное для дам.

Со второго этажа спустился отец с мокрой головой и в чистой одежде, рассеяно потрепал меня по плечу и вошел в спальню брата, такую же детскую, как и моя.

— Заваривать траву три раза в день и менять повязки. Иначе может быть нагноение, — услышала я голос целителя, а что уж ответила ему матушка, не разобрала.

Лиди принесла чистую одежду и вынесла таз с грязно розовой водой, в котором плавал тот злосчастный обломок.

— Постойте, — раздался вдруг отнюдь не сонный голос сокурсника.

Горничная покосилась на меня, но все же остановилась. Хоторн встал, а потом вдруг совершил невозможное. Он выудил из грязной, пахнущей кровью воды обломок деревянной распорки и понюхал. Лиди попятилась.

— Граф Хоторн? — спросила я.

Дверь в спальню брата снова открылась, и в коридор вышел отец.

— Я еще не пожал вам руку, граф, — проговорил он, потягивая ладонь.

Сокурсник поднял голову и словно во сне пожал ладонь отца, а потом заговорил, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, словно боясь передумать:

— Обвал не случаен, — он выставил вперед обломок деревяшки, говорят, крестьяне с такими колами на болотные души охотятся, вымачивают колья в козлиной крови, правда, не поймали еще ни одной.

— Повтори, — нахмурился папенька.

— Леди Ивидель, — повернулся ко мне сокурсник, протягивая кол, — Ничего необычного в дереве не ощущаете?

Папенька продолжал хмуриться. Я осторожно коснулась щепки и потянулась силой к волокнам. Ничего необычного, деревяшка и деревяшка, кое-где уже начавшая гнить, старая и так легко представить, что ее касаются тысячи рук, отполировывая почти до блеска, она очень долго соседствовала с камнем, пока… Девы, магические изменения! Они всегда оставляют следы, как их не замывай и не искажай.

— Звуковой удар и магическое стекло? — я посмотрела на Мердока, — Немного не такой, как использовала Рут, не крик, а скорее узконаправленная волна, точнее не сказать, и — теперь уже хмурилась я, — Но это значит… это значит, что шахта обрушилась не от времени.

— Туда положили заряд, — кивнул Хоторн, — И думаю, что не один.

Все еще стоявшая в коридоре Лиди уронила таз, и окровавленная вода, лизнув папенькины сапоги, стала быстро впитываться в ковер.

— Девы! — всплеснула руками горничная, — Да неужто кто-то осмелился…

— Иди к себе, — скомандовал и отец, и девушка, подняв таз и продолжая что-то бубнить под нос, быстро скрылась в крыле для слуг.

— Она сейчас всем разболтает, — предупредила я, но граф Астер только отмахнулся.

— Продолжай, — приказал сокурснику он.

— Честно говоря, чтобы узнать подробнее придется вернуться в шахту, — я заметила, как парень передернул плечами, — Лучше всего сохранить это, — он указал на деревяшку, — И вызвать Серых псов, они скажут больше, да и сделают все по закону.

— В моем графстве один закон, — ответил отец, — Это я. Сами разберемся.

— Как будет угодно, — поклонился Мердок, — Могу добавить только одно, не знаю, отчего сработал первый заряд, что завалил рабочих, а вот второй сработал не сам.

— Не сам? — прищурился отец.

— Нужен детонатор, что ударит по капсюлю, — стала объяснять я, но папенька все еще смотрел на сокурсника.

— Этим детонатором вполне могла стать кровь Астеров. Сами сказали, что ваш сын полез первым… — Хоторн замолчал, предлагая нам сделать выводы.

— Но это невозможно, — покачала головой я, — Заряды, кто-то должен установить, и этого кого-то обязательно видели бы, шахтеры знают друг друга в лицо и чужак…

— Непременно привлечет к себе внимание, — закончил папенька, — И к тому же нужно знать, куда устанавливать заряд, иначе толку не будет. А это значит, что поработал свой.

Мы замолчали, и было в этом молчании что-то неправильное. Что- тревожное.

— Кто-то пытался убить моего сына и мужа? — раздался обманчиво мягкий голос матушки.

Мы повернулись. Бледная графиня стояла в дверях, яростно комкая в руках носовой платок.

— Кто-то пытался убить тебя, Максайм?

Не знаю, чтобы ответил ей отец. Возможно, придумал отговорку, или рассмеялся, обратив все в шутку, которая вряд ли пришлась бы маменьке по душе. Но сегодня в Илистой норе все происходило совсем не так, как нужно. Сегодня первую скрипку играли отнюдь не люди, и жалко, что я смогла оценить это далеко не сразу.

Раздался крик. Испуганный женский, он перешел в визг и тут же захлебнулся. Залаяли собаки, кто-то зарычал, а кто-то помянул Дев, а потом…

— Тень демона! — закричали на улице. И люди словно волна, словно эхо стали повторять: «Тень демона! Тень демона!»

И было в этом крике, что-то еще помимо страха. В нем было удовлетворение.

Маменька побледнела еще больше. Не берусь судить, но, кажется, я тоже.

Про тень демона нам рассказывала старая Туйма. В этом же самом доме, когда бревенчатые стены стонали от снежной пурги, а пламя в камине казалось таким теплым и родным. Возможно, это было предвестником пробуждения силы, а возможно, в тот зимний вечер, нам с братом просто было хорошо, и даже травяной чай не казался таким противным, как обычно.

Графиня Астер не приветствовала такие разговоры между первой и второй переменой блюд, но и не особо запрещала, чаще сводя все к мракобесию крестьян. Отец смеялся. И только в одном случае они оба замолкали и быстро переводили разговор на другую тему, когда речь заходила о Людвиге Астере. Он был нашим троюродным или даже четвероюродным… в общем, незнамосколькоюродным пра-пра-пра-пра-прадедом. Такой же младший сын, как и наш отец. Молва гласила, что единственным его недостатком была женитьба на «неподходящей женщине». В этом месте Илберт всегда спрашивал, что значит «неподходящей»? Она не умела правильно ходить? Старая женщина поджимала губы и нехотя поясняла, что та была камеристкой вдовствующей графини, а потом добавляла странное и непонятное слово «мезальянс». Оно казалось мне особенно гадким, каким-то скользким, как заразная болезнь вроде болотной лихорадки. Я даже с тревогой приглядывалась к слугам матушки, боясь увидеть у них все признаки этого самого «мезальянса».