Анна Сокол - Табель первокурсницы

— Я против.

— Почему? Ты сам сказал, что это просто дети, а детей можно попытаться перевоспитать, — пожал плечами молодой, шагнув к трону и усаживаясь на каменное сиденье, — Как говорят люди, врагов надо держать ближе, чем друзей.

— Но… — попытался возразить седовласый, поднимаясь следом.

— Никаких но, это приказ, тем более они дали нам такой прекрасный повод, — молодой мечтательно улыбнулся и, задрав голову к каменной пасти змеи, вполголоса добавил, — Хотел бы я увидеть тебя снова, старый враг. Или того в ком проснулась твоя сила, того, кто сможет противостоять мне. Хотя бы увидеть…

Чужой взгляд я почувствовала еще на подходе к воздушной пристани, и несколько раз обернулась, но понять, кому вдруг понадобилась так и не смогла. Вон тому мужчине с мятой бумагой, в которую было завернуто что-то масляное? Или сгорбленная старушка с корзиной мороженых яблок? А может…

— Вы кого-то ищите, леди Ивидель? — спросил Мердок.

— Нет, — ответила я, отворачиваясь от сокурсника и задирая голову, к далекому, едва различимому из-за метели Академикуму.

— Считаю, нам повезло, что остров проходил мимо Коре, не придется два дня трястись в поезде.

— Поблагодарите Дев, — я передернула плечами, и сокурсник замолчал.

Сквозь снежную пелену, к нам спускалась миниатюрная гондола Магиуса, я вцепилась в поручень, наблюдая, как ветер швыряет маленькую лодочку из стороны в сторону, несмотря на все усилия рулевого. Лучше бы поезд, лучше бы два дня там, да и лучше бы я была одна…

— Вы злитесь из-за помолвки? — спросил сокурсник.

Я не ответила, продолжая наблюдать, как швартуется дирижабль, как ветер уносит в небо крики матросов.

В злости не было ни малейшего смысла, поэтому я не злилась. Отец оставил помолвку в силе.

— Прошу прощения, но у меня не было выхода, — чопорно проговорил сокурсник, прикасаясь пальцами к шляпе и кивком приветствуя даму в меховом манто.

Так вот, что не давало ему покоя. Старая Грэ назвала его хорошим и наивным. Эпитеты, которыми, я вряд ли могла наградить Хоторна до этой поездки.

— И вы решили найти его за мой счет, — не удержалась от колкости я и тут же пожалела об этом.

Дело было не в нем.

Я вспомнила последний разговор с отцом, по иронии судьбы он состоялся в первом доме Астеров, завалы продолжали разбирать, брат уже пару раз вставал с кровати, к вящему неудовольствию матушки, и явно не собирался умирать к ее несказанной радости…

Илистая нора — стара как стара сама Аэра. Она скрипит и разговаривает разными голосами, надо только уметь слушать. Ее темные панели, смотрят на тебя глазами-сучками, провожая каждый шаг, каждое твое движение. И к этому вниманию надо привыкнуть, надо научиться с этим жить. Или сбежать отсюда.

Вечер перед отъездом мы провели в отцовском кабинете, слушая, как за окном воет ветер, как иногда срываются на лай собаки, как где-то в горах кричат птицы, а дерево иногда скрипит, словно выжидая….

На зеленых шелковых обоях вились вычурные лианы, они поднимались к самому потолку, и где-то там, в вышине расцветали пышными алыми цветами. Массивный стол, заваленный бумагами, за которым сидел усталый отец и потирал переносицу. Маменька в кресле, руки с тонкими пальцами то и дело касались ткани платья, иногда взлетали к лицу и поправляли локоны, иногда теребили обручальный браслет на запястье. Наверное, именно это беспокоило больше всего. Оттого я все никак не решалась начать разговор, а все разглядывала и разглядывала стены знакомого кабинета, полки с книгами, пузатый, словно бочонок, сейф, картины, не портреты, как в большинстве кабинетов, а пейзажи — поле Мертвецов, раздваивающаяся Иллия, Чирийский хребет, Последний перевал, какая-то пещера…

Черная доска на треноге, именно на ней я делала первые рисунки, цветными мелками, что лежали на поддоне, именно здесь наш сосед-астроном рисовал карту звездного неба и рассказывал от трех лунах Эры. Сейчас на черной поверхности отцовой рукой были выписана ровные столбики цифр, когда внимания графа Астера требовали восточные шахты, он предпочитал кабинет в Илистой норе, большому рабочему залу Кленового сада.

Над головой отца висел выжженный на старом деревянном панно девиз рода.

«Я умею предавать» — слова первого Змея.

Поговаривают, что они выбиты на каждом камне фундамента Илистой норы. Я как-то спросила отца, почему он не снимет эту деревяшку и не забудет их, ведь здесь не чем гордиться, скорее уж наоборот. А он ответил, что иногда предательство — это все, что нам остается.

— Ивидель, — позвал отец, и я поняла, что он делает это не в первый раз, — Мы ждем.

— И очень хотим спать, — добавила матушка.

— Когда вы пропали в шахте, — я посмотрела на пустое кресло, что обычно занимал Илберт, — Мистер Роук, опекун Мердока, сказал одну вещь, которую, я никак не могу забыть.

— Что он тебе наговорил? — отец сложил руки на столешнице, пламя в лампе чуть заметно танцевало, касаясь стенок из магического стекла.

— Он ходил по этому дому, и говорил, что очень бы неплохо включить его в приданое, а когда я…

— Вспылила? — спросила матушка.

— Отказала, — поправила я, — Сказал, что, возможно, с моим братом будет проще договориться. И пояснил, что имеет в виду вовсе не Ильберта.

Отец шумно выдохнул, а я старалась смотреть куда угодно только не на матушку.

— И это все, что он тебе сказал? — уточнил отец, поднимаясь.

— Больше ничего не успел, я пообещала спустить на него собак.

Он подошел к жене, взял ее за руку, мне показалось, что она раздумывает не вырвать ли ее. Или мне показалось… Прикоснулся губами к тыльной стороне ладони и произнес:

— У меня нет, и не будет иных детей, кроме тех, что подарили мне вы.

Не знаю, как она, а я ему сразу поверила. Потому что очень хотела.

Граф Астер выпрямился, вернулся к столу и, взяв ключ, отпер один из ящиков конторки за спиной.

— Чуть больше месяца назад, я получил от мистера Грена Роука письмо…

— Прошу, — Мердок протянул мне руку и помог взойти на покачивающуюся от ветра палубу.

— Благодарю.

Наш разговор напоминал беседу двух незнакомцев, что волею судьбы оказались рядом, и через несколько минут, разойдутся вновь, но на этот раз навсегда. Короткие ни к чему не обязывающие фразы.

— Отдать швартовы, — скомандовал офицер.

Пол под ногами качнулся, и я едва не вскрикнула. Мердок вопросительно поднял брови, а я торопливо спросила первое, что пришло в голову:

— Как ваш опекун? Добрался… — я проглотила слово «живым», — до Эрнесталя?

Да, это было невежливо, но… как же я ненавидела летать, особенно вот на таких юрких суденышках.

— Благодарю, — холодно ответил Хоторн, — Он будет рад узнать, что вы беспокоились.