Анна Сокол - Табель первокурсницы

Земля ушла из-под ног, и я позволила себе на миг закрыть глаза, представлять себя дома, было намного приятнее…

Отец передал письмо матушке.

— Где выразил желание встретиться, ибо у него на руках была некая бумага, согласно которой, мой покойный брат Витольд признал своего внебрачного сына наследником, — граф Астер развел руками.

Я выдохнула, чувствуя, как с воздухом тело покидает тяжесть, которая казалось, поселилась внутри, и не давала покоя несколько дней. Тяжесть знания и незнания. Сын был не у отца, сын был у дяди Витольда.

— И ты поверил? — спросила матушка, быстро пробегая глазами письмо.

— Не сразу, хотя… — отец вернулся за стол, покосился на кипу бумаг, и сложил руки на гладкой коричневой поверхности, — У него ведь действительно была женщина из простых, ты должна ее помнить, — матушка не ответила, — Она умерла от болотной лихорадки. Но остался сын, его отдали на воспитание тетке, старшей сестре той женщины. Витольд ведь собирался жениться на дочери виконта, и чтобы быть спокойным за судьбу бастарда, действительно хотел это сделать, признать пацана Астером до свадьбы и выделить содержание. Он говорил мне об этом перед отъездом, я только не знал, дошел ли он в столице до нотариуса или нет.

— Так вот почему ты согласился на помолвку, — тут же поняла матушка.

— Я видел эту бумагу, но подтвердить ее подлинность мог только эксперт, я хотел выиграть время, и когда этот Грэн предложил породниться… — отец посмотрел на меня.

— И что изменилось? — спросила я, — Бумага по-прежнему у него и в любой момент сюда могут явиться приставы!

— Не все так просто Иви, — отец посмотрел на выжженный на дереве девиз рода, — Нельзя просто так прийти к судье и сказать: Я наследник Астеров, признайте за мной право на титул и состояние.

— А как можно? — поинтересовалась я.

— По-разному, — уклончиво заявил отец, — Но без поддержки вряд ли у пацана что-то получится.

— Чьей поддержки? — подняла брови матушка.

— Князя, аристократов, советника, Серых, Магиуса, в конце концов. Никто не поверит человеку с улицы, какими бы бумажками он ни махал. Поэтому я решил выиграть время. Время, чтобы найти его.

— А когда найдешь, что ты сделаешь? Убьешь? — спросила графиня Астер.

— Убивать его надо было десять лет назад, сейчас уже поздно. Но тогда я позволил им с теткой уехать.

— Почему? — не выдержала я.

— Не знаю, — он пожал плечами, — Тогда на меня столько всего свалилось, смерть брата, титул, земли. Я даже не представлял себе во что, это может вылиться, да и жалко было. Тощий белый, словно простыня, калека с рукой на перевязи, как же его звали? Албьер? Аберон? Алсон?

Я медленно выпрямилась в кресле. Я только что вспомнила. Глаза в темноте. Я вспомнила, где видела их раньше…

Снова ощутив чужой взгляд в спину, я обернулась. И снова никого не увидела, лишь стюард стоял у запертой двери и крепко держался за поручень. Кроме нас, на дирижабль до Академикума сел только один пассажир. Высокий мужчина в черном плаще, нижняя часть лица пассажира была несколько раз обернула клетчатым шарфом, он иногда сухо покашливал, словно был простужен, но устроившись на корме, ни мной ни Мердоком не интересовался.

— Ваш отец действительно думает, что это был он? Что его слуга подложил заряд, а эта… — он запнулся, — Тень демона его покарала?

— Почему вы не спросили его об этом, когда подписывали брачный контракт?

На этот раз настала очередь сокурсника промолчать. Контракт был подписан, и теперь из него нельзя было выкинуть ни строчки.

— К тому же невиновный не убегает.

— Я бы не спешил осуждать старого человека, на глазах которого зарезали его слугу, — сухо ответил Мердок.

— Теперь вы можете его успокоить, — проговорила я, стараясь не смотреть на снежную кутерьму за окном, — Больше никто его обвинять точно не будет, ведь если что-то случиться с моим отцом, братом или…

— Вами, — закончил Хоторн, — Помолвка будет считаться расторгнутой, а все мои и ваши деньги уйдут в трастовый фонд. Я правильно понял условия вашего батюшки.

— Правильно, — ответила я, мысленно возвращаясь в предыдущий вечер…

— Не правильно, — прошептала я, — Его зовут Альберт.

Глаза в темноте, светлые узкие, обрамленные белесыми ресницами, я видела их раньше. Видела, но забыла.

Дядю Витольда я помнила плохо. Он был массивный, как и отец, но выше его на голову. Когда граф Астер приезжал в Илистую нору, его громкий голос разносился по темным коридорам, вспугивая притаившиеся там тени. Он обладал удивительной способностью, заполнять любое помещение, в котором находился. Иногда он подхватывал меня на руки, говоря о том, какая я хорошенькая, иногда даже обещал князя на белом коне и розовое платье из муслина. Он поднимал меня в воздух, подносил к широкому лицу и целовал в лоб. А его глаза… его глаза были точно таким же, как у железнорукого, что едва не убил меня на празднике в честь Рождения Дев.

Но ведь не убил же, хотя мог сделать это множество раз. Мог, но не сделал.

— Ивидель, — позвал отец, но я, вскочив, схватила первый попавшийся листок со стола, посмотрела на желтоватую бумагу и отбросила.

— Ивидель, что ты, — на этот раз матушка повысила голос, — делаешь?

Я подскочила к черной доске, схватила кусок белого мела, второй стирая часть цифр.

— Иви, — снова позвала матушка.

— Подожди, Сибил, — остановил ее отец, а я уже торопливо рисовала на гладкой черной поверхности.

Одна белая линия соединялась со второй, и они сливались и пересекали третью. Одни резкие и толстые, другие тонкие едва различимые, но все без исключения белые. Он весь был такой, как сказал отец, словно простыня и рисовать его на белом листке было бы неправильным. Последними я подвела глаза, чуть прищуренные, дерзкие, в глубине которых притаился страх. С минуту я рассматривала написанный мелом портрет, а потом отступила.

— Похож, — сказал папенька. — Бесцветный, как их называют, таким же был и первый Змей.

— Рисунок — это не доказательство, мало ли кто на кого похож, как мы можем быть уверены, что это он? — фыркнула матушка.

— Рассказывай, Ивидель Астер, — остановив на мне тяжелый взгляд, приказал отец, — Рассказывай все, если не хочешь под замок до самого замужества.

— Позволено ли мне спросить, почему вы согласились на эту помолвку? — снова повернулся ко мне Мердок.

— Думаете, моим мнением интересовались?

— Думаю, — не стал юлить сокурсник. — Так почему? В чем ваша выгода?

— В том… — я сжала и разжала руку в перчатке.

Точек больше не было видно, и мало того, я совсем их не ощущала, а вот когда отец задал самый важный вопрос, когда я уже готова была открыть рот и отказаться от ярма помолвки… Ладонь прострелило болью, словно в нее вогнали сразу три горячие спицы. Я просто задохнулась от неожиданности и не смогла произнести ни слова.