Юлия Ганская - Дороги Аннуина

Каэр Сиди — вечный саркофаг для бога с глазами, в которых утонуло солнце.

Сила, которая удерживала Сагу, внезапно исчезла; ведьма рухнула вниз, ощущая, как каждый позвонок в её скелете хрустнул от столкновения с каменными плитами. Сага надеялась, что кости не раскрошились от удара, когда её почти впечатало в пол. Пару секунд она ничего не соображала от оглушения. Пуйл постарался, чтобы её приземление оказалось как можно более ощутимым, и Сага не смогла скрыть приглушенного вопля, когда попыталась подтянуть к себе правую ногу. Очень хотелось надеяться, что колено не превратилось в кашу из осколков костей и плоти, но судя по тому, как нога упорно отказывалась слушаться, Сага однозначно что — то повредила.

Оставив попытки подняться, она просто лежала и вслушивалась в диалог Киана и Пуйла. Слова доносились немного смазано, будто Сага была в дурмане, но отдельные фразы ей удавалось разобрать.

Киан требовал от Пуйла поклясться в правдивости его слов. Судя по его голосу, воин испытывал полное отчаяние, и Сага злилась, что не знает — что было сказано до этого. Очевидно, что Пуйлу удалось убедить Киана в чем — то. И, к сожалению, мешок из лохмотьев и костей, которым сейчас являлась Сага, никак не мог повлиять на происходящее. В беседе князя и Киана ей отвели роль безмолвного предмета.

Сага задержала дыхание и постаралась переместить руку так, чтобы тыльная сторона кисти с отметкой кошки Палу оказалась прямо перед глазами. Толку от неё не было никакого, Сага не ощущала ни малейшего намека на тепло, будто бы колдовские силы неожиданно испарились, оставив её. Это было бы даже обидно, если бы она могла сейчас думать о том, что в самый последний момент превратилась вновь в обычного человека. К силе быстро привыкаешь.

Отметины выглядели так, словно большая лапа впечатала свой след в кожу. Сага медленно вдохнула и выдохнула, приказывая себе сфокусироваться лишь на рисунке. Она даже не старалась больше вслушиваться в разговор мужчин, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы вернуть себе управление своим телом.

Когда ей удалось подобрать колени ближе к животу, Сага облегченно выдохнула. Еще пара усилий — и она выпрямилась, шатаясь и опираясь на руки.

Всё, что ей нужно — так это увидеть Киана и дать ему понять, что она не станет его слабостью.

Сага подняла голову, встречаясь взглядом с ним. Глаза Киана были абсолютно пустыми, словно он не видел её или смотрел сквозь неё куда — то вдаль. Сага могла поклясться, что когда она улыбнулась ему, игнорируя Пуйла, на его лице не дрогнуло ни единого мускула. Киан смотрел на неё как на пустое место.

Она различила блеск оружия в его руках, когда он сделал шаг вперёд. Кинжал выглядел так, словно на его рукоять капнули кровью — огромный рубин не искрился в свете Каэр Сиди, а словно поглощал его, впитывая в себя и становясь от этого ещё более насыщенного алого цвета.

Киан приближался к ней, и никаких эмоций в нём не просыпалось, словно перед Сагой снова находился княжеский охотник, стоящий подле Пуйла в пиршественной зале замка Разгула.

Холодея от ужасного предчувствия, Сага оставалась на месте. Интуиция срывалась на отчаянный вопль, требуя от неё убираться прочь, но Сага словно примерзла к холодным плитам. Блеск лезвия завораживал, но Сага смотрела лишь в лицо Киану, отчаянно надеясь ошибиться в том, что видела.

Руки этого мужчины были нежными и сильными, когда касались её. Она знала их прикосновения слишком хорошо, чтобы поверить в то, что они могут причинить ей боль. Киан не смог бы навредить ей, но в глазах прежнего Киана бился огонь и искрились эмоции.

А тот, кто направлялся к ней, был не теплее ледяного воздуха гор.

— Что он пообещал тебе? — Хрипло прошептала она, ощущая, что глаза её абсолютно сухи. С каждым шагом, приближающим Киана, холод проникал куда — то внутрь, в самое сердце. Ей не удастся смириться с тем, что огонь в серых глазах потух, сменившись ледяным безразличием.

— Свободу, — ответил Киан.

Сага вскинула подбородок. Разве не это было её главным желанием?

У её смерти будет лицо Киана.

Она сжала губы, не желая больше ничего говорить. Пусть так. Возможно, что на весах между женщиной и свободой перевес оказывался явно не в сторону первой.

— Ты знаешь, что делать, Первый Меч Тары, — произнёс Пуйл, наблюдая за тем, как Киан остановился в паре шагов от ведьмы.

Киан помедлил ровно мгновение. Затем легко перехватил кинжал, заставив его блеснуть рубиновым всполохом. Не смотря на то, что Саге было так страшно, как никогда до сих пор, она заставила себя не зажмуриться. Не так — то легко будет сломать её в последний момент, когда придется умирать. Собственно, ведь кроме собственной гордости у неё не оставалось больше ничего.

Пусть он убьет её быстро. Сага всё же не была уверена в том, что её смелости хватит надолго. Она ужасно боялась, что если боль будет длиться долго, то вряд ли она сможет умереть с достоинством.

Кинжал замер ровно на середине пути, и Пуйл, зачарованно следивший за движением оружия, не сдержал возгласа разочарования.

— Ты настолько слаб? — Презрительно бросил он, дернув плечами.

Лицо Киана оставалось прежним — холодным и пустым, но где — то глубоко за ледяной маской словно пошли трещины. Они разбегались в стороны, угрожая разрушить его отстраненность, и Киан отвел глаза в сторону, словно не желая видеть Сагу.

— Сделай это, — приказал Пуйл, и нетерпение в его голосе выплескивалось через край.

Киан молчал. Он стоял в той же позе — словно не мог сдвинуться с места, и Сага внезапно догадалась, что он скрывает ту борьбу, что происходит в нём сейчас. Киан не может убить её просто и легко, скованный какими — то остатками эмоций. Если её смерть — залог его свободы, то он всё еще никак не может сделать окончательный шаг к ней, и это плохо.

Они не могут ждать вечно его решения.

Бессмертный Пуйл не обладает безграничным терпением и в любой момент может передумать, лишив Киана надежды на освобождение. Сага видела, как тяжело дышит Киан, словно воздух с трудом проникает в его легкие. Лохмотья, в которые превратилась одежда, и полная тягот дорога через Аннуин не смогли стереть в нём прежних черт. Посреди Каэр Сиди стоял военачальник королевской армии, помнящий о своем великом прошлом и не видящий надежды на избавление, и Сага знала, что он с трудом верил, что оно возможно. Да уж, хорошо продуманное проклятье вечного отчаяния.

Впрочем, разве не было сказано, что она — его ключ к свободе?

Сага поднялась на ноги. Ватные и слабые как у молодого жеребенка, они угрожали подвернуться в любой момент, но она упрямо сопротивлялась. Самая долгая дорога оказалась длинной в три шага, и каждый из них был тяжелее предыдущего.