Екатерина Крылатова - Синдром колдуньи

- Про тебя, Верка, и ухажеров твоих вообще куча песен, - рассуждала Аня, дирижируя куском пиццы, - от «Пять причин» до «Как ты не крути, но мы не пара, не пара…». Есть еще «Мама, ну не виноватая я…», только у нас дочерей поменьше.

Предпочла не объяснять ей, что мой репертуар сменился в рекордные сроки. Чего я только не переслушала за последние полгода, начиная от попсы и заканчивая Моцартом. Попса лила бальзам на раны (не у одной меня проблемы!), а классика успокаивала нервы. Сейчас, правда, ограничиваюсь Моцартом – песенки про «кровь-морковь-любовь» за километр отдают фальшью. Одна форма и никакого содержания.

После ухода любимых родственниц я провела ревизию холодильника. Не так уж и плохо, можно пирог с капустой испечь. Муки после пицц осталось предостаточно, на целый батальон хватит. Замесила тесто, покормила кота, попутно расставила по местам вещи и протерла пыль. Вопрос: «что надеть?» поставил в тупик. За эстетическими думами я чуть не проворонила пирог, и проблема решилась сама собой: оденусь по-домашнему, не по подиуму ходить. Да и меня уже видели во всех возможных образах и ракурсах, разве что не голой. Хотя… Чувствуя, как покраснели уши, слегка дала себе по лбу за крамольные мысли.

Провозившись с волосами, я плюнула и заплела их в косу. Давно хочу подстричься, но всё руки не доходят. Коса до пояса. Надень сарафан, кокошник, нарумянь щеки до помидорного оттенка, и впору на учебник «Родная речь». В чем-в чем, а в здоровом румянце природа мне отказала. Уши до сих пор пунцовеют, а щеки бледные. Сыграем на контрасте?

В десять-двадцать пять в дверь позвонили. Привыкнув к тому, что звонок сломан, не сразу сообразила, что звонят к нам.

- Я уж подумал, что ты сбежала с мамой, - сказал Воропаев вместо приветствия. – Вполне себе жизнеспособная версия.

- Просто к нам не звонят, к нам тарабанят и топают, - смущенно пояснила я. - Проходи, пожалуйста. Куртку лучше на вешалку.

В прихожую выскочил кот. Завыл, метнулся было обратно в комнаты (чужих он как огня боялся), но, принюхавшись, подошел ближе.

- Знатный зверь! - присвистнул Артемий, потрепав Наполеона по макушке. - Наш Профессор раза в два меньше. Чем вы его кормите?

- Всем, вообще всем. В гастрономическом плане Бон-Бон всеяден. Странно, он тебя совсем не боится. Обычно в диван прячется, а к тебе вышел.

- Повезло, что он не собака: те меня терпеть не могут.

- Почему?

- А кто их разберет? Пойду руки помою.

Я отнесла в кухню презентованный пакет, не слишком объемный, скорее, наоборот. С немалым удивлением достала оттуда коробку моих любимых конфет, кулек «Кураги в шоколаде», крупные апельсины – такими убить можно, – зеленые яблоки и три знакомых мне тетради, завернутые в отдельный кулек. Интересно, и как всё это туда влезло?!

- Слабенький расширяющий заговор, - объяснил Артемий. - Хватает часов на двенадцать, поэтому главное – не забыть вытащить.

- А если не вытащить?..

- ..То не вытащишь уже никогда, а какой-нибудь пингвин среди бескрайних льдин будет благодарен за игрушку. Ну, или дикарь в лесных дебрях, здесь не угадаешь.

Заманчивые перспективы, однако! Никаких тяжелых сумок, всё в одном пакете умещается. С моей любовью к масштабным сборам – незаменимая вещь. Жаль, что срок действия маленький, чемодан в дорогу не соберешь.

- Есть заговор на сутки, на неделю и на двадцать один день, но они сложнее. Опять же, подпитывать их приходится… Хм, с дикарями, пингвинами и пакетами чуть не забыл.

Воропаев сжал и сразу разжал ладонь, появившийся лепесток обернулся букетом. Неизвестные мне цветы, светло-сиреневые с розоватыми краями лепестков, напоминали лилии, но было в них что-то и от тюльпанов. Квартиру наполнил изумительный весенний аромат.

- С-спасибо, - я не знала, что обычно говорят в таких случаях. Цветов мне не дарили, принимать букеты не умею. - В нашем мире можно найти такое чудо?

- Если знаешь, где искать, - моя удивленная физиономия заставила его улыбнуться. - Распускаются в марте и цветут довольно долго. Поставишь их на солнечную сторону – простоят до июля.

Поразительно! Ммм, а пахнут-то как! Пресловутым розам далеко. Подходящая ваза нашлась не сразу, пришлось позаимствовать мамину, с нимфами. Поставлю-ка я ее на окне в гостиной, там достаточно света.

- Придумать бы, как объяснить их родным, - вздохнула я.

- А зачем вообще что-то объяснять? Цветы и цветы, семья плохого не подумает.

- Ты, наверное, прав, - я расправила лист и недоверчиво взглянула на свой палец. Влажный. - Только не говори, что это роса.

- Это роса. По утрам, знаешь ли, сыро, - привычка иронизировать должна стоять в одном ряду с пьянством, избавиться от нее отнюдь не легче.

- Когда-нибудь я перестану удивляться, честное пионерское.

- Не переставай, мне нравится тебя удивлять.

Он прижался щекой к моим волосам, вздохнул глубоко. Не курил сегодня: я слишком хорошо знала запах табака. Привычный – всю мою сознательную (да и бессознательную тоже) жизнь папа курит трубку. Решил бросить?..

- Пойдем лучше чай пить, - прошептала я и зачем-то добавила: - Пирог остывает.

***

- Ко всем твоим неоспоримым достоинствам официально добавляю умение готовить. В личное дело занести?

- Ох уж этот удивленный тон! - довольно хмыкнула я и развернула «Курагу в шоколаде». - Крестиком вышивать не умею, а готовить тетя Люда научила. Мама нас и близко не подпускает к плите, после того как Анька едва не спалила квартиру. Они на технологии блины пекли, там печка доисторическая и донельзя примитивная.

- Весело живете…

К Воропаеву на колени вспрыгнул кот. Потерся, замурлыкал и уставился на стол голодным взглядом. Раб низменных желаний.

- Поздно, приятель. Пирог мы уже съели, а шоколад тебе нельзя.

- Он сладкое любит, особенно карамель и сгущенку, - я взяла из вазочки печенье и протянула Бонапарту. Тот спустился под стол и довольно захрустел. - Ест целыми днями, пробовали на диету сажать – начинает мстить, гадит где попало и на кого попало. Попадает обычно на папу: он у нас за здоровое питание, наивный. Тут важно не терять бдительности и прятать туфли в шкаф, ибо чревато.

- Весело живете, - повторил Артемий, смеясь. Люблю его смех, очень заразительный, когда искренний. Умеет быть обаятельным, если захочет, этого не отнимешь и не продашь.

- Как там дела у Печорина? Ты ведь был у него?

- Был, - Воропаев перестал улыбаться, - познакомился с московской тётей. Такой дробовик не нужен: она сама как дробовик. Взглянул разок, и ты потерян для общества.

- Настолько страшная? – наивно спросила я.

- Безумно. Сказала мне ровно пять слов: «Я вас представляла совсем другим» и умолкла, Женька после за двоих болтал. Алёне Рейган не позавидуешь, пускай большинство и утверждает обратное.