Екатерина Крылатова - Синдром колдуньи

- Этого просто не может быть! – последней выдохнула Ниночка.

Со стороны могло показаться, что миру стал известен рецепт вечной молодости.

- А ты не врешь? – догадалась спросить Таня.

Кара негодующе приложила руку к груди.

- Я? Вру?! Да за кого вы меня принимаете?!!

- А что было дальше? – спросил кто-то.

- Да-да, долго ты там стояла?

- Нет, - с грустью призналась медсестра, - вылетела, как ошпаренная, Жанну чуть не сшибла. Показываю ей: молчи, мол, не спугни, и тащу в сторону. Рассказала как на духу, руки ходуном ходят, ноги подгибаются... Нет, это ж надо, чтобы сам Воропаев, с Веркой!..

- Ага-ага, - поддакнула Вероника, ординатура прошлого года, - весь из себя моралист, слово поперек сказать боишься, а на самом деле... тьфу!

- Не плюйся, я здесь только шо помыла, - пропыхтела тетя Зина. - Шо обсуждаете хоть, балаболки?

- Мне тоже интересно, что такого интересного можно обсуждать в рабочее время?

Главврач, раскрасневшаяся с мороза, отдохнувшая от подчиненных и довольно-таки благодушно настроенная, подкралась незаметно. Темы разговора она не уловила и потому решила полюбопытствовать перед разносом.

- Здрасьте, Мария Васильевна, - бормотали, лепетали и шептали девушки.

- Доброе утро, ленивицы! Значит, приличные люди трудятся, а они байки травят. Своих дел нет? – хитро усмехнулась Крамолова. - Так о чем вы тут щебечете, пташки?

- Мы…мы-мы… м-мы просто…

- Что же вы заикаетесь, Тайчук? Я не требую невозможного: честно говорите, кого и почему обсуждали, и уходите по местам безо всяких санкций, - расщедрилась ведьма.

Сотрудницы переглянулись и все как одна уставились на Карину. Та сглотнула – перед глазами до сих пор стоял кулак Жанны вместе обещанием долгих мук в случае трепа, – но выбор между Романовой и главврачом был очевидным. Под испытующим взглядом Крамоловой она рассказала всё, что знала, и даже больше.

«Да быть этого не может!!!»

Лампочки моргнули и погасли, холл погрузился в полумрак. Девушки задрали головы.

- Спасибо, Тайчук, - кивнула Мария Васильевна, в душе которой поднимались с колен демоны. - Вы и представить не можете, какую неоценимую услугу мне только что оказали.

***

Была у этой истории и третья сторона.

Когда пятый лист на подпись шефу оказался не таким, каким требовалось, Галина швырнула его в урну и отключила компьютер. Пускай ее увольняют к чертовой матери, сосредоточиться всё равно не удастся!

- Галина Николаевна, документы готовы? – донесся из-за приоткрытой двери голос Василия Витальевича.

- Нет, - раздраженно ответила женщина.

- Что вы сказали?

- Я сказала: нет, не готовы.

- Тогда подготовьте, или предлагаете дождаться конца света? Недолго ждать осталось, как предсказывают, - плоско и совершенно не смешно пошутил начальник. - Я жду! И сделайте мне чай, этот кофе никуда не годится.

«Чтоб тебе подавиться своим кофе!» - мстительно подумала Галина.

Шеф в кабинете булькнул и поперхнулся. Кофе вдруг попал ему не в то горло.

Черт бы побрал этот офис, этого идиота, этот договор! Черт бы побрал этого Воропаева!

Наплевав и на шефа, и на документы, и на заказанный чай, женщина взяла из чистый лист и каллиграфическим почерком написала заявление об уходе. Хорошенького понемножку, хватит с нее. Наплевать, что ли, на уязвленную гордость и вернуться в родное издательство? Ручка порхала над бумагой, а дотошная память снова и снова пролистывала Галинину жизнь, начиная с раннего детства и заканчивая минувшей неделей.

То, что она не такая как все, Галя Фильчагина осознала, еще будучи ребенком. Тихая, застенчивая девчушка жила в своем собственном мире, где не было места склочной недалекой матери, квартире-однушке с видом на вечную стройку, болтливым одноклассницам и драчливым мальчишкам. Маленькая Галя терпеть не могла школу, училась из рук вон плохо, перебираясь с двойку на тройку, а после ненавистных уроков подолгу бродила по кривым улочкам родного микрорайона и подкармливала бездомных кошек. Собаки сторонились ее так же, как она сторонилась собак. Школьница знала, что может понимать язык животных, может бросать вниз камни, и те не будут падать, сделает человеку больно, если очень того захочет. Вода примет любую форму безо всякого стакана, а случайно пойманная рукавом снежинка не растает даже в самой теплой комнате. Разве не здорово?

Мать, правда, совсем так не считала и за каждое проявление «ненормальности», «неполноценности», «уродства» запирала дочь в ванной, часто хваталась за ремень или мокрое полотенце.

- Мой ребенок не будет заниматься этим , поняла?! – в сердцах кричала Елена Аркадьевна, поминая добрым словом какое-то таинственное Мимопробегалло – Галиного отца.

Будь она верующей, непременно заперла бы дочь в храме до полного очищения, но сама боялась церквей, как огня. Гордая в своей нормальности и полноценности, Елена Фильчагина считала за труд поинтересоваться: а что, собственно, является причиной странностей. Ребенок есть личность? Увольте, дети должны беспрекословно подчиняться и быть благодарными уже за то, что появились на свет!

Вот почему Галина, едва дождавшись совершеннолетия, без сожалений покинула родное гнездо. Потратив доставшуюся от бабушки часть наследства на более-менее приличные вещи и билет до первого попавшегося города, она решила начать жизнь с чистого листа. Переступила балльный порог в пединституте, получила комнату в общежитии, устроилась подрабатывать – можно сказать, вошла в новую жизнь с гордо поднятой головой. Побочно Галина посещала различные курсы и ходила вольнослушателем на некоторые лекции. Учить детей она не стремилась, гораздо проще было бы наспех выучиться в техникуме и иметь профессию на руках, однако Гале Фильчагиной стало жизненно необходимо доказать, и в первую очередь самой себе, что она нормальный человек, а не говорящая зверушка со странностями.

Всё бы хорошо, но забытая меж делом магия не собиралась забывать о своей владелице. Прорывы способностей с годами не прекратились, а, наоборот, только усилились. Галину преследовали кошмары, мерещилось то, чего на самом деле не существовало. На четвертом курсе ей пришлось взять академический отпуск, а потом и вовсе уйти из института. Организм просто не выдержал моральных и физических нагрузок.

Шесть лет пролетели как в тумане. Всеми правдами и неправдами оставив за собой комнату, Галина металась с одной работы на другую в стремлении прокормиться и одновременно маниакальном желании «жить как все». Ни родственников, ни друзей в чужом городе у нее не было, были знакомые, но те приходили и уходили. После ее ухода мать ни разу не дала о себе знать, лишь однажды пришла короткая телеграмма от соседки: Елена Аркадьевна умерла от инфаркта, тихо и внезапно. Оставшись совершенно одна, Галина не испытала ни горечи, ни сожаления. Выжить любой ценой, только бы выжить…