Екатерина Крылатова - Синдром колдуньи

- Что такое? – Артемий сразу подскочил ко мне, готовый отразить любое нападение.

- Ноги, - пролепетала я, тщетно пытаясь успокоиться, - не чувствую…

Ручка двери вспыхнула под дополнительным заклинанием, такое и стадо слонов удержит. Воропаев помог принять сидячее положение, стянул с меня шерстяные носки, колготки (мерзла я постоянно) и велел задрать ночнушку до бедер. Осторожно и тщательно начал ощупывать правую ногу, начиная от ступни. Не чувствую, совсем! В голове билась паническая мысль: «А вдруг я навсегда останусь калекой? Кому я такая буду нужна?»

- Отставить панику! – велели мне. – Скажешь, когда что-нибудь почувствуешь.

Честно прислушалась к ощущениям, унимая трусливую дрожь. Врач я, в конце концов, или безмозглая девица из института благородных?!

- Здесь!

Прикосновение было слабым, почти не ощутимым, но оно было.

- Точно здесь? – Воропаев чуть сильнее постучал пальцами по моему колену.

Повторив процедуру с другой ногой – та реагировала несколько лучше, – он разрешил поправить ночную рубашку и принялся за массаж. Так странно было глядеть на ритмично двигающиеся руки, видеть растирание, но совсем не чувствовать. Странно и страшно.

- Раньше надо было думать! – без тени жалости припечатал Артемий. – Зато теперь тридцать раз подумаешь, прежде чем всякую дрянь в рот совать.

Массаж сопровождался неразборчивым бормотанием, и постепенно чувствительность вернулась. В ногу впились тысячи иголок, будто я ее просто отсидела, но эта боль показалась спасением. От пальцев к бедру побежало живительное тепло. Закончив с правой ногой, Воропаев приступил к левой, а затем вернулся к правой, чередуя их до тех пор, пока я не сумела пошевелить пальцами и согнуть ногу в колене.

- Ложись обратно.

На меня надели носки и укутали одеялом. Я с ужасом ждала вердикта. Что сейчас произошло?

- Остаточные явления, - спокойно ответил Артемий. Самообладание не подвело его и на этот раз. - Нервные окончания чудят, импульсы потихоньку возвращаются в норму, но иногда происходят сбои. Могло быть и хуже.

Я вцепилась в его руку.

- Значит, инвалидность не грозит?

- Не должна, но на массаж с пару недель походишь, я договорюсь. Если не хватит, продлим до месяца, до двух – пока не минует опасность, - Воропаев ободряюще сжал мои холодные пальцы. - Как только прихватит, сразу – сразу! – говоришь мне, хорошо?

Мама и «Оленька» сменяли друг друга, рядом со мной неизменно кто-то находился. Были рекомендованы прогулки на свежем воздухе, поэтому нам приходилось выбираться в маленький больничный парк. Нам – это мне, «Оленьке» или маме, и инвалидной коляске: первые два-три дня ходить было тяжеловато. Меня утешали, что всё это временно, а вернуться практически с того света без последствий не смог бы никто.

Но теперь я дома, коляска забыта, ноги – тьфу-тьфу-тьфу! – слушаются, и всё относительно нормально. Сашка неизменно звонит по вечерам, Элла забегает каждое утро перед работой, мама нет-нет да заглянет в комнату. Анька обиделась и не разговаривала со мной больше недели.

- Надо было, прежде чем валиться, мне позвонить! – заявила сестрица в первый же день. – Я чуть ласты со страху не склеила. И эта эгоистка – моя родная сестра!

Цитируя ту же Анютку: логика, умри!

***

Я сидела на подоконнике, завернувшись в плед, и пила горячий чай с лимоном. За окном в венском вальсе кружились снежинки, грустно мигал подслеповатым глазом старый фонарь. Его тусклого света едва хватало на единственную скамейку, занесенную снегом. А ведь было время, когда старикан горел нестерпимо ярко, и Элька приглашала своих кавалеров целоваться под ним.

- Символично же! – отвечала она, если спрашивали о цели подобных мероприятий. - Поцелуи под фонарем – в этом что-то есть, вам не кажется?

И хотя со временем свет фонаря потускнел, да и кавалеров заметно поубавилось, этот самый символизм остался.

На столе зажужжал мобильник, оповещая о приходе сообщения.

Одевайся потеплее и выходи во двор. Жду, - сообщала смс-ка.

Вернувшись к окну, я вгляделась в вечернюю темноту. Трижды мигнули фары.

Хорошо, что сигналить не стал, – расплываясь в улыбке, напечатала я. – Выйду, только скажи, куда поедем?

Телефон подумал с полминуты и выдал:

Ничего сверхъестественного, погуляем немного. Верну домой в целости и сохранности.

Я оделась со всей тщательностью, предупредила родных, что скоро вернусь, и, прыгая через три ступеньки, выскочила во двор. Любопытство подгоняло, да и соскучилась за полдня.

- За что тебя ценю, так это за гиперответственность, - улыбнулся Артемий.

Намекает на шапку с помпоном, шарф до кончика носа и остальные приметные детали моего облика? Сам ведь просил потеплее.

- В следующий раз конкретизируй: шапка-ушанка – одна штука, валенки – по усмотрению, шарф не обязателен, - я смахнула с его плеч приставучие снежинки. Пока ждал меня у подъезда, те успели налипнуть. Выходит, машина мигала сама?

***

Покружив по городу, мы свернули на пересечении двух центральных улиц. Повороты-повороты, объезды, какие-то дворы… Я начала смутно беспокоиться.

- Куда ты везешь нас, Сусанин-герой?

- Спокойно, ребята, я сам здесь впервой, - последовал закономерный ответ. - Да шучу я, шучу, почти приехали. Трудно так сразу сориентироваться. Летать-то я сюда летал, а ездить – ни разу не ездил.

Машину оставили у подъезда незнакомого дома. Я задрала голову повыше и, наконец, поняла, где мы находимся: самый густонаселенный район, пять домов здесь в десять, а один даже в пятнадцать этажей. Многие в шутку обзывали это место «Сити», по аналогии с Москвой. На мой взгляд, очень далекое от истины сравнение, но среди местных прижилось.

- Это такой оригинальный способ пригласить в гости?

- Ты прекрасно знаешь, где я живу, - не поддался на провокацию Воропаев. - Нам на пятнадцатый. Пешком или на лифте?

- На пятнадцатый? Конечно, на лифте!

Выйдя из лифта, мы отыскали ведущую на чердак дверь. Замок одиночно щелкнул и свалился на пол, Артемий спрятал его в карман, сотворив взамен слабенький морок. Будем возвращаться, запрем по-человечески. Мы поднялись на чердак, а оттуда, через люк, с которым управились столь же ловко, выбрались на крышу. В безветренный морозный вечер здесь было гораздо холоднее, чем во дворе.

- Как красиво…

С крыши самого высокого здания города открывался потрясающий вид. Россыпь цветных огней, дома как большие коробки. Ползущие по узким полоскам дорог автомобили отсюда казались букашками. Приглядевшись, я смогла различить парк. Где-то рядом должна быть наша больница. Небо удивительно чистое, без единого облачка – завтра опять будет холодно, – напоминало разлитые чернила. Вроде бы давно стемнело, но еще нет той глубокой ночной черноты. Звезды… никогда не умела подбирать к ним достойного сравнения. «Бриллианты», «мириады парящих светлячков», «мерцающие искры» и прочие не сумеют отразить красоту и величие это чуда-бесконечности. Целая вселенная над нашими головами. У каждой звезды свой облик и своя жизнь – совсем как у людей: одна большая и яркая, другая крошечная и почти не видна. Кто-то живет в созвездии, кто-то предпочитает одиночество. Сияние большинства скрадывается огнями города, но те, кому удалось пробиться, ничуть не тусклее этих самых огней.