Екатерина Крылатова - Мой ангел-вредитель

- Никанорыч! Эй, Никанорыч! Никанорыч, эй!

- Чего вам? – буркнул домовой, устав притворяться глухонемым.

- Самогоночки не нальешь?

- Еще чего! У меня нынче День Борьбы с Пьянством, с утра ни грамма! – гордо поведал Никанорыч. - Всё вчера выпил, чтоб не соблазняться.

- Что, совсем нету? – вздохнул вампир

- Совсем. Спите лучше.

- Попадешь к вам в дом – научишься жрать всякую гадость и быть трезвенником, - проворчал Евгений и укрылся сдернутым с кресла пледом.

Никанорыч выждал минут десять, прислушался и нежно погладил припасенную бутылочку. «Зачем делиться, если самому мало?» - справедливо рассудил он и откусил от длинного огурца.

***

За мной гнались. Мерзкая чешуйчатая тварь на кривых лапах дышала в спину, рыча и плюясь ядом. Бежать некуда: впереди тупик, коридор слишком узок, не имеет поворотов. Мгновение, и ядовитые клыки впиваются в тело. Я кричу и падаю замертво.

Сны сменяют друг друга. Котлован с высокими стенами, ни входа, ни выхода. Полчища вампиров – красноглазых, мертвенно-бледных, - выбираются из своих могил. На возвышенности стоит Крамолова в белом свадебном платье. Шлейф держат Гайдарев и Оксана в костюмах подружек невесты.

- Убейте ее! – кричит главврач, швыряя вниз шикарный букет.

Вампиры набрасываются на меня, однако не убивают сразу, а тащат к свежевырытой могиле. Надгробный камень гласит: «Соболева Вера Сергеевна. Покойся с миром!» Не хочу, не хочу я туда, слышите?! Пытаюсь звать на помощь, но в ответ лишь злобный визгливый смех.

- Пустите! Отпустите меня! Помогите, пожалуйста! Кто-нибудь! Хоть кто-нибудь…

Самая уродливая вампирша хватает за руку, сжимает до хруста костей и начинает бубнить:

- Вера, проснитесь! Проснитесь. Проснитесь. Это просто сон. Просто сон…

Оставь меня в покое! Пусти!..

Я с криком подскакиваю, меня тут же укладывают обратно. Перед глазами мелькают яркие мушки, пытаюсь отогнать их рукой. Оскаленная морда вампирши гнется во все стороны, как пластилиновая, и превращается в лицо молодой женщины, обычное человеческое лицо с карими глазами и кудрявыми каштановыми волосами. Кто она такая?

- Слышите меня?

- Да, - слово из двух букв рвет связки, горло точно забили землей.

- Хорошо. Сколько пальцев показываю?

Да не маши ты рукой, не могу сосчитать пальцы!

- Три? – спросила я наугад.

- На самом деле четыре, но уже прогресс, - похвалила кудрявая. - Это нормально. Какое-то время будут наблюдаться оглушённость, спутанное сознание, иногда бред или галлюцинации... Ой, зачем я это говорю?

Действительно, зачем? К горлу подступила тошнота, пришлось спешно закрывать глаза и подниматься повыше.

- Сейчас поставим капельницу, полегчает, - захлопотала кареглазая болтушка. – Лежите и постарайтесь расслабиться. Что-нибудь болит?

- Нет. Г-голова кружится…

- Сейчас-сейчас, всё уже готово… Жанна Вадимовна, осторожнее!

Жанна? Что-то знакомое. Я приоткрыла левый глаз.

- Привет, Вер, - улыбнулась та. - Руку не напрягай, хорошо?

- Ага.

Тянущее ощущение капельницы. Мою левую руку устроили поудобнее, чтобы не затекала и не двигалась. Медсестра присела на краешек кровати, потому что единственный стул заняла болтушка.

- Елизавета Григорьевна, ваш лечащий врач, - поспешила представиться незнакомка.

- Здравствуйте.

- Ух, и напугала ты нас всех, Соболева! – призналась Жанна. - Заходим в орди, а ты на полу, как мертвая. Не дышишь почти, нашатырь не помогает. Народ в шоке, чуть ли не уши тебе трет, кто-то предлагает реанимацию звать. В итоге позвали Воропаева, он на всех наорал, по углам разогнал и притащил тебя сюда…

Дальше я не слушала. Фамилия «Воропаев» отозвалась странным чувством где-то в животе, по телу пробежали мурашки.

- А где он?

- Кто? – не поняла медсестра. Похоже, я столкнула ее с накатанной лыжни. - Артемий Петрович? Так он в отпуске до первого, по семейным обстоятельствам. За двумя из ларца временно Полянская присматривает.

- Жанна Вадимовна, у вас много работы, а Вере Сергеевне нельзя волноваться и долго разговаривать, - упрекнула Елизавета. Строгая, как военная форма, она выглядела всего на пару лет старше меня, но Жанна сразу послушалась.

- Я к тебе еще забегу, не скучай! Ребята привет передают, просто их сюда не пускают, - она помахала рукой и умчалась.

- Вера Сергеевна…

- Просто Вера, - попросила я.

- Как скажете. Вера, сейчас мне требуется уйти, но через четверть часа заглянет кто-нибудь из медсестер и сменит капельницу. Вас не оставят одну надолго, по особому распоряжению, - сказала Елизавета Григорьевна в ответ на мой удивленный взгляд. - Если вдруг почувствуете себя плохо, нажмите кнопку вызова, вот она…

Телефон в кармане доктора запел: «Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть…» Терапевт приобрела помидорно-красный оттенок, но ответила:

- Доброе утро! Да-да, всё замечательно. Проснулась, реакции в норме, капельницу ставим. Можете так и передать…Что? Ой, не подумала. Да. Да. Нет, что вы! Разумеется. Не стоит благодарности. И вам всего хорошего. Ой, Евгений Бенедиктович, подождите…

Всё с вами ясно, тетя доктор. Влюбиться в вампира само по себе жестоко и мучительно, а в нашего Евгения Печорина – жестоко в квадрате. Сделаем вид, что ничего не слышим, да и на потолке такое пятно занятное.

Елизавета наболталась, повторила инструкцию еще раз и ушла работать, оставив меня наедине с невеселыми мыслями. Память возвращалась медленно, то скачками, то заставляла подолгу вертеть одну и ту же картинку. Стало действительно плохо, но не головокружение и слабость тому виной. Что я наделала? Помнила всё, от первого до последнего слова, разве что припадки оставляли белые пятна. От воспоминаний ныла каждая косточка, так больно – душевно и физически, – мне еще никогда не было. Он…он спас мою никчемную жизнь, буквально сотворил невозможное, а я…Эгоистка, тварь бездушная, кувалда! Предупреждали ведь: не суйся, так нет, полезла, послушала Крамолову! Крамолову! Он погибнуть мог, из-за меня…

Утирая слезы свободной рукой, мечтала повернуть время вспять, а лучше вообще не рождаться. Одни несчастья приношу, куда не пойду – по пятам страдания и смерть. Сашка, Инесса, мама и Анька, Артемий – они ничем не заслужили такого скотства! Что, Соболева, добилась своего? Стала ведьмой? Повелась, как последняя дура! Поверила не тому, кто хотел уберечь, а злейшему врагу! Дура, дура! Да ни о ком ты не думала, только о себе!

Злость на собственную никчёмность вычерпала тот минимум сил, что восстановил сон. Как только встану на ноги, пойду писать заявление о переводе в другое место. Не хочу больше мучить его, не могу! «Девочка моя, родная, любимая» - стучали в висках молоточки. До крови закусила губу. Не достойна я такой любви, слишком многого требовала, вела себя как неразумный младенец. Хотела доказательств? Получай! Этих достаточно? Он знал, что может не вернуться, но пошел дальше и вернул мне жизнь. Вернул и подарил частичку своей…