Дарья Иорданская - Лисьи Чары

Оборотень вдруг криво ухмыльнулся, разевая окровавленную пасть. Идея, возникшая в его пустой, трещащей от гула колокола голове, заставила лиса на несколько секунд ожить и почти подбежать к лестнице. Ничего, госпожа моя, мы еще повоюем.

На первой же ступеньке силы оставили Низу. Стиснув челюсти, он медленно пополз вверх, надеясь, что разговаривать с Наризой хозяйка будет по обыкновению долго. Вот он преодолел пять ступенек, огляделся – женщины все так же стояли, освещаемые с одной стороны белесым светом луны, а с другой – кровавыми всполохами факела. Вновь повернувшись к лестнице, лис поднялся еще на несколько ступеней.

Их здесь было тридцать – никогда бы не подумал – и это было такое огромное число, что преодолев последнюю и рухнув на порог комнаты, лис мог только тяжело дышать. Подумать только! Еще вчера он взбегал по этой лестнице, даже не запыхавшись.

Собравшись с мыслями, оборотень приподнялся на дрожащих лапах и подполз к кокону белых лент. Хозяйка не поскупилась и спеленала непрошенную гостью сильным заклинанием, но и его можно было просто порвать клыками. Склонившись, лис вцепился в ленты и потянул на себя. Сил едва хватало, так что на одну единственную он потратил несколько минут. Наконец ленты ослабли настолько, что канзара сумела сама выбраться, буквально вываливаясь в реальным мир. С мыслью, что хозяйка будет в ярости и кривой ухмылкой, лис замертво повалился на лестницу и кубарем скатился вниз. Последним, что он услышал, был холодный голос хозяйки, очевидно, опять пнувшей его в бок:

- Выкинь эту мразь отсюда, Карин! Еще заразы нам не хватало.

* * *

Пан успела выбраться на крышу кухни за несколько секунд до того, как женщина в маске поднялась наверх. Укрывшись за трубой, она пристально смотрела за белым силуэтом, медленно проходящим по комнате. От колдуньи пахнуло яростью, с трудом сдерживаемой и оттого еще более разрушительной. Справедливо рассудив, что рано или поздно на крыше ее обнаружат, Пан подкатилась к самому краю и глянула вниз. До земли было не так-то далеко, но чудом – вернее, при поддержке неизвестного доброхота – спасшись от белого заклинания, совсем не хотелось разбиться. Осторожно спустив ноги вниз, шутовка нащупала выступающий карниз над узким кухонным окном. По счастью, кухня была сложена из некрупного дикого камня, кое-где вывалившегося из кладки. При известной осторожности и ловкости тут было куда поставить ногу и за что зацепиться.

Спрыгнув на землю, Пан решила рассмотреть проблему еще более насущную – двор. Он был все так же ярко освещен, более того, рыжая зажигала дополнительные факелы. От ворот медленно прошла кухарка, брезгливо вытирая руки о фартук. Выбор был невелик – или идти через двор и попасться на глаза стражнице и тетке-кухарке, или пытаться перелезть стену, которая возвышалась на два с половиной человеческих роста. Привалившись к стене, Пан решила подождать, не уйдут ли женщины в замок.

Вместо того, чтобы вернуться к себе, кухарка наоборот замерла посреди двора, уперев руки в толстые бока, и завела с рыжей какой-то разговор. Пан от души ее обругала, с трудом удержавшись, чтобы не вложить в свои слова толику черной магии. В любом случае, раздражения и даже ярости для подобного колдовства тут хватало. Мысленная ругань тетку не проняла, та и не думала уходить. С кряхтением, слышным куда лучшее ее слов, она нагнулась, подняла что-то, повертела в пальцах и отбросила в сторону. Кусок металла угодил Пан прямо по лбу, так, что шутовка едва не заорала от неожиданности и резкой боли. На нос потекла тонкая липкая струйка крови. К шраму на щеке теперь прибавился еще один – на лбу, а залечивать их будет сущим мучением. Чтобы хоть на чем-нибудь сорвать злость, Пан подняла железку и хотела, было, швырнуть ее если не в кухарку, то хотя бы в стену, но передумала. Это была не просто железка, а круглый медный медальон с гравированной на нем мордой лиса, разломанный пополам и держащийся вместе из-за одной крошечной полоски металла. Что-то выдавало в медальоне чар, хоть и искусно скрытый. Не рискнув выкидывать его, Пан осторожно соединила две половинки и опустила в карман. Рука наткнулась на холодную отлично выделанную кожу. Вытащив нож в цветных, вышитых ножнах, Пан уставилась на него в недоумении, а потом от души хлопнула себя по рассеченному лбу и выругалась еле слышно. Алмазный нож! Чар, который она взяла у Леуты – авось пригодиться – и напрочь о нем позабыла. Теперь было самое время проверить, действительно ли он может резать абсолютно все.

Поудобнее перехватив ручку, причудливо оплетенную полосками выкрашенной в красный цвет кожи, Пан коснулась кончиком лезвия камней стены. Нож немедленно и совершенно беззвучно погрузился в тело каменного блока, как в масло, или, по крайней мере, в окорок. Проведя рукой вниз, Пан глубоко прорезала стену до самой земли, потом на некотором расстоянии сделала еще один срез. Наконец закончила «дверь» проведя линию поверху и немного подкопав у подножия стены. Сдвигать намертво слепившиеся камни оказалось куда сложнее, к тому же – надо было сделать это как можно тише. Только чудом «дверь» не свалилась в пересохший ров. Вернув камни на место, что оказалось еще сложнее, шутовка перевела дух. Прислушавшись, она уловила только стрекот цикад и легкий свист ветра в траве раскинувшегося сразу за рвом луга. Тяжело поднявшись, Пан прыжками добралась до дна рва, прохлюпала по лужам, оставшимся на дне после пронесшейся над замком грозы, потом вскарабкалась на противоположную сторону и юркнула в траву. Защитный чар вновь был подвешен на шею, и можно было пока что не опасаться преследования. Впрочем, Пан решила пока что не высовывать голову из травы.

Луна постепенно ушла, звезды заволокло сероватой тучей. Только тогда шутовка выпрямилась и пошла через луг, нащупывая дорогу правой ногой и только потом наступая левой. Предосторожность была совсем не лишней, потому что луг успели уже изрыть кроты, а когда-то он, вероятно, был распахан и поделен на квадраты, и канавки, пусть и не слишком глубокие, еще сохранились.

Она все-таки споткнулась, причем, уже почти на середине луга. Споткнулась совсем не об кочку, или канаву, потому что следом за ее полузадушенным возгласом «мама!» послышался тихий скулеж. Присев на корточки – юбка все равно пропала, и можно уже было не беспокоиться о ее чистоте – Пан вытащила из кармана зажигалку, потрясла ее, и щелкнула колесиком. Среди примятой травы, опутанная метелками одуряющее пахнущих по ночи медоносов, лежала, тяжело дыша, лисица. Вернее, как почему-то показалось Пан – молодой лис. В неверном, дрожащем свете зажигалки были видны бурые пятно на его морде. Протянув руку, шутовка осторожно коснулась вздымающегося бока животного и содрогнулась. Рыжее тельце, ломалось от боли. По лугу медленно растекался страх смерти, здесь было даже чем поживиться некроманту.