Дарья Иорданская - Лисьи Чары

Уже давно прокричали петухи, деревня постепенно просыпалась. Тихий шелест дождя был заглушен гомоном вышедших на ранние утренние работы людей. В столице столь ранним утром никогда не было так шумно, если не считать веселых студенческих ватаг, возвращающихся из кабаков после обязательной в сессию Большой Попойки. Но и тогда это были звуки заплетающихся шагов, пьяных голосов и глупого смеха, а здесь все звуки мешались в один сплошной клубок, и голоса людей уже не отделялись от мычания коров, петушиного пения, скрипа колодезного ворота и стука молочных бидонов. Пан невольно улыбнулась.

Проснулась, однако, не только деревня, но и постоялый двор, на котором она, Герн и Рискл были единственными постояльцами. По коридору прошлепал, тяжело давя на пятку, огненный маг, и Пан невольно содрогнулась. Если отец сейчас вздумает свернуть к ее комнате, то застанет в постели своей любимой и, предположительно, чистой, наивной и невинной (как и положено) дочери голого парня, пусть и весьма потрепанного. Пан уставилась на оборотня, давно уже забравшегося под одеяло и вполне удобно устроившегося. Прищурив левый глаз, он ответил ей наглым взглядом и едва заметно ухмыльнулся. Что-то подняло ему настроение, и Пан совсем не хотелось думать об этой загадочной причине.

- Ты должен принять облик животного, - жестко сказала шутовка. – Иначе тебе свернут шею; я, или мой отец.

Оборотень, болезненно поморщившись, пожал плечами.

- Не могу, сожалею. У меня почти нет сил, чтобы сохранять какую-либо устойчивую форму. Я вообще не уверен, что не растекусь тут кровавой лужицей, - внезапно взгляд его стал очень цепким. – Ты подобрала красный медальон?

Железка, все еще лежащая в кармане, почти обожгла Пан бедро.

- Какое это имеет отношение?...

- Он сломан? – услышав возвращающиеся шаги, оборотень понизил голос. – Он сломан, или нет?

Пан переждала несколько секунд, пока стихнут шаги отца, потом сунула руку в карман и вытащила медальон. У нее на ладони он казался крупной фальшивой монетой, гнутой менялой. Приподнявшись на локте, оборотень потянулся к медальону, но Пан быстро сжала ладонь в кулак. Скрипнула медь, оборотень до крови закусил губу. Быстро разжав пальцы, Пан пригляделась к медальону.

Скорее всего, она ошибалась, считая его медным. Нет, металл, хоть и обладал красноватым цветом и блеском меди, был на деле чем-то незнакомым. Разломанная пополам морда лиса щерилась на Пан, показывая острые клыки. Шутовка бросила опасливый взгляд на лежащего на постели духа.

- Отдай его мне, - вкрадчиво попросил оборотень.

Пальцы Пан дрогнули. Голос у лиса был мягкий, немного хриплый и, кажется, совершенно лишенный возраста. Нотки мальчишеские соседствовали в этом голосе с интонациями глубокого старика, и все это могло смешаться в одной единственной фразе из трех всего слов.

- Ну пожалуйста-а! – заметив, что его слова не производят должного, по крайней мере, полностью, эффекта, оборотень скорчил скорбную рожицу.

От этого могло растаять любое девичье сердце, благо – оно не камень. Пан сглотнула. Сделала шаг к кровати, протягивая вперед руку с медальоном. Оборотень потянулся к ней и уже коснулся болезненно горячими пальцами ладони шутовки, когда в дверь заколотили.

- Панце! Ты в порядке?! – закричал за дверью Герн.

Испуганно пискнув, оборотень свалился с кровати и рыжей лисой забился под комод, роняя на пол капли крови. Сдернув покрывало и закутавшись в него – волосы были уже так растрепаны, что никто не засомневался бы в том, что девушка всю ночь честно проспала в своей постели – Пан открыла дверь, изображая недовольство, что было совсем нетрудно.

- Что стряслось?

- Почему ты закрылась? – обвиняющим тоном начал Герн.

Осторожно отодвинув его, Пан уставилась на кровь, тонким слоем заливающую коридор. Пахло тяжело, от этого сразу же начиналась тошнота, и она еще удивилась, почему не учуяла вонь раньше. Может, была слишком занята с оборотнем? Да нет, такой запашок запросто не пропустишь. Прижав к носу край покрывала, Пан просипела:

- Что это?

- Позерство какое! – прошипел голосок из-под комода, но по счастью Герн ничего не заметил.

- Это… огонь! Панце, я волновался, что с тобой что-то случилось! Я думал, что ты…

- Ты же сам всегда велишь мне запираться в незнакомых местах, - криво усмехнулась шутовка. – Я пойду оденусь. Надеюсь, к тому моменту, когда я выйду, эту гадость смоют?

- Рискл хотел изучить эту кровь… - пробормотал огненный. – Возможно, он сумеет что-то выяснить.

- Давно он у нас инквизитором заделался? – скептически поинтересовалась Пан. – Ладно, попроси тогда принести мне завтрак в комнату, па. И побольше.

Она демонстративно облизнулась.

- Никакие катаклизмы не испортят моего аппетита.

- И яблок! – просипел голос из-под комода.

Пан его проигнорировала.

Закрыв дверь, шутовка села на кровать и попыталась привести в порядок юбку. Одежда была изгваздана настолько, что годилась только на тряпки, но мысль о том, чтобы переодеваться на глазах у оборотня, приводила Пан в ужас.

Лис выбрался из-под комода, улегся посреди комнаты и устроил голову на сложенных лапах.

- Ты говорил, что не можешь превратиться, - холодно сказала Пан. К этому моменту она пришла к выводу, что с юбкой ничего поделать нельзя, и это ее злило. К тому же, сидя в бархатной юбке и батистовой нижней сорочке перед оборотнем, она чувствовала себя неуютно.

Лис, кажется, не обратил внимание на нагревающийся от гнева шутовки воздух и спокойно ответил.

- Это от неожиданности. Совершенно непредсказуемо.

Несмотря на то, что его пасть мало подходила для человеческой речи, говорил оборотень необычайно чисто, немного спотыкаясь, правда, на шипящих и жыкающих звуках, что давало его речи своеобразный акцент.

- Если ты меня покормишь, возможно, я смогу еще немного побыть лисом, - с невинным выражением на морде предположил оборотень.

В дверь опять постучали, на этот раз значительно тише и дилекатнее. Все с той же ухмылкой оборотень проковылял через всю комнату и тяжело запрыгнул на кровать. Подавив стон раздражения, Пан поднялась и, открыв дверь, выглянула в коридор. Лужу кровь так и не убрали, теперь она была исчерчена дорожками следов. Ботинки слуги, стоящего у самого порога с подносом, были вымазаны кровью по щиколотку, шнурки, промокшие насквозь, полоскались в луже.

- Благодарствую, - Пан изобразила жуткую улыбку, которую даже из снисходительности нельзя было счесть дружелюбной, выхватила из рук слуги поднос и захлопнула перед молодым человеком дверь. – Наследите еще…

Обернувшись, она в который раз скрипнула зубами.

- Прикройся! – приказала шутовка.

- Как будет угодно даме, - хмыкнул оборотень, закутываясь в покрывало.