Дарья Иорданская - Лисьи Чары

Острый ноготь царапнул по медальону, перечеркивая наискось искусно отлитую морду лиса. Низу прикусил губу, сдерживая стон. Поклонился, вновь захлебываясь гордостью и еще – злостью.

- Будет сделано, хозяйка.

Он уже собрался уйти, унизительно пятясь к дверям, но невидимая рука удержала его за ворот.

- Постой. С ними едет кто-то еще, я его не вижу. Возможно, это сильный белый маг, возможно – кто-то просто обчистил хранилище чаров. Я хочу, чтобы ты выяснил, кто это и привел ко мне.

Низу вновь поклонился и с поспешностью скрылся за дверями. Пробежав, прихрамывая, до конца коридора, он вывалился на узкую черную лестницу, сполз на ступени и закрыл глаза. Уснувшая на время разговора боль вновь потекла по жилам, царапая нервы ржавыми ножами. Закусив губу, Низу застонал. Надо покинуть замок, надо убраться на луг, к траве, надо…

Веки его смежились, перед глазами встало разнотравье.

* * *

Шаловливые гладкие ручки скользили по его телу, медленно спускаясь от груди все ниже, и ниже, и ниже. Мысленно Низу проклял слабость, которая поставила его в такое неудобное положение, молниеносно выпрямился и перехватил запястья Наризы. Девушка посмотрела на него укоризненно, закусив пухлую губку, и даже пустив по щеке одинокую слезинку. Отшвырнув от себя ее руки, Низу затянул распущенный кушак и поднялся, держась за стену будто бы непринужденно, без необходимости.

- Я волновалась! – почти плача, хотя и не слишком убедительно, сказала Нариза. – Ты тут лежишь и почти не дышишь.

- И поэтому ты решила меня раздеть? Искала, куда я так смертельно ранен?

От Наризы пахло телом, сладковатыми духами и еще - каким-то возбуждающим снадобьем, взятым, наверное, из хранилищ хозяйки, поскольку сама девушка к травничеству была не приспособлена. Сегодня она решила действовать наверняка, не тратя время на бессмысленные уговоры. Обычно оборотни сильно восприимчивы к подобным ароматам, но Низу в его теперешнем состоянии могла возбудить только кружка горячего пунша. Окинув Наризу безразличным взглядом – корсаж разошелся, обнажая ложбинку груди, рыжие локоны струятся по тонкой шее, ну и что? – он медленно, слегка пошатываясь побрел вниз.

Натянутая к замку гроза все еще бушевала, причем тучи стали еще чернее, а ветер перешел в шквалистый и грозил перерасти и вовсе в ураган. Оперевшись на подоконник, Низу тихо свистнул, утихомиривая стихию. Против дождика и даже грозы он ничего не имел, но разрушения были ни к чему. Да и шансов, что повелительницу погребет под развалинами замка не было. Ветер стих, повинуясь просьбе оборотня, дождь забарабанил ровнее, но с прежней задорностью. Все так же пошатываясь и цепляясь скрюченными пальцами за каменную кладку, Низу добрался до конца лестницы, толкнул одну из трех дубовых дверей и вышел на кухню. У плиты уже крутилась кругленькая крестьянка с пустым гладким лицом, в ее глазах беспрепятственно отражался огонь очага. Заметив лиса, кухарка растянула губы в улыбке, но осмысленности в лице не появилось.

- Налей мне пунша, Карин, - попросил Низу, опускаясь на низкую табуретку у самого огня.

Кружка была горячей и приятно обжигала узкие ладони оборотня. Отпив несколько глотков, он прищурился на огонь. Поиски нарушителей следовало начать незамедлительно, еще одного приступа гнева повелительницы Низу мог и не пережить.

Огонь был лисам самой близкой стихией – такой же рыжий, живой и неутомимый. При помощи него, да еще в яблочный сезон, колдовство выходило таким же естественным, как оборачивание или дыхание. Когда перед глазами заплясали искры разных оттенков красного, желтого и оранжевого, Низу опустил веки, отгородившись ими, как шторами, от реального мира, и легко ступил на Тропу. Изнанка мира подрагивала, расходясь под его ногами. Обернувшись, он потрусил по Тропе, принюхиваясь. Как и положено в сезон, пахло яблоками – медовыми плодами с восковой кожицей и горчинкой под ней. Низу повел носом, переборол искушение – куда сложнее, чем то, что предлагала ему Нариза – и поспешил начать поиски. Конечно, повелительница не смогла бы достать его на изнанке, но вечно скрываться здесь, наслаждаясь свободой, он все равно не мог.

Поиски, вот зачем он здесь.

Тропа опьяняла лиса, как ворона пьянит Крыло, волка Равнина и кошку Ночь. И еще этот яблочный дух, а яблоки Низу любил больше всех иных плодов, за исключением, может, кроваво-черной черешни, большой редкости в Ландоре. Он сел, приводя дыхание и мысли в порядок и сосредотачиваясь. По изнанке можно было пройти в любое место, но, вот беда, голова лиса была занята совсем не тем. Видимо, сегодняшний удар повелительницы быль сильнее, чем показалось сначала, и одной кружкой пунша тут не обойдешься.

Напьюсь, - мрачно подумал лис. – И завалюсь в комнату к Наризе. Пускай радуется, ответственная моя.

Дернув хвостом, он вновь вскочил и понесся, усилием воли держа перед собой цель. Два мага, вышедших из Лантиниума, черный и огненный. Он сумел углядеть их, подходящих к воротам Скенго. Оба лет по сорок, может чуть больше, поджарые, сильные. У черного на лице написано профессиональное дружелюбие, но глаза колюче рыщут в поисках пищи, а у огненного такая кислая мина, что она мгновенно вызывает оскомину. Отметив их – это походило на короткий мазок кистью – лис попытался разыскать и третьего, но описание было слишком расплывчатым. Как можно найти то, что скрыто даже от повелительницы? Низу криво усмехнулся и сошел с тропы. От оставленной им на магах метки потекло горячее пламя, медленно отравляя реальность и выворачивая ее наизнанку.

Вывалившись в привычный, обыкновенный мир с его запахами еды, вина и Наризы, лис с трудом поднялся, обогнул стоящую неподвижно в выжидании подругу и побрел в свою комнату. Дверь он на всякий случай подпер тяжелым креслом, которое с трудом подтащил от окна, рухнул, не раздеваясь, на кровать и уснул под отдаленный рокот грома и тихий посвист сработавшего заклинания.

* * *

На закате, почти перед самым закрытием ворот, Герн и Рискл въехали в вольный город и пустили лошадей по мощеной ровными брусками улице. Здесь пахло мылом – от чистых прозрачных окон, вином – из подвалов Курной слободы и свежим хлебом буквально из каждой двери. Уставшие и голодные путники, проделавшие весь путь от столицы до Скенго галопом, свернули к постоялому двору «Золотой Фазан», оставили коней на попечении молодого парня и нырнули в рай общего зала. Пахло, как и положено в раю, одуряющее вкусно: жарким с какими-то пряными травами, молодым вином, сладким кагором, которое в Скенго неизменно подавали к фирменной «черной» говядине, а также неизменным свежим хлебом, укропом и ромашковым маслом. Но, несмотря на все эти ароматы, зал был почти пуст, и маги без труда нашли себе удобный стол. Подбежавший к ним слуга, только бросив мельком взгляд на гильдейские перстни, метнулся на кухню, чтобы тотчас же вернуться с полным подносом. Удерживая его одной рукой, слуга умудрился другой расстелить по столу хрусткую белую скатерть, и к общей симфонии ароматов прибавилась нотка лаванды и августовских яблок. С наслаждением потянув носом – даже у Герна поднялось настроение – приятели взялись за вилки и ножи и потянулись к жаркому.