Юлия Шолох - Волчий берег [СИ]

В Гнеш тоже нельзя. Слишком далеко от него. Кажется, моё сердце уже бьётся слишком тяжело, а каждый лишний шаг заставит меня медленно умирать.

Глупый, как он не понимает, что меня нельзя оттолкнуть! На что он рассчитывает? Запереть меня в Гнеше, где я буду жива, здорова и счастлива, даже если его не станет?

А мне кажется, я тогда умру.

Чего уж теперь скрывать, я ведь и правда чувствовала. С того самого мгновения, когда подняла глаза и увидела странного чужака, чьё лицо при виде меня осветило счастье.

Каждый его приход, каждое слово пугало всё больше. От меня всегда легко отказывались. Василь, после первого же «нет» от отчима, Огний, после первой же прогулки. И чем больше мне нравился парень, чем легче оставлял за бортом. Чем легче он улыбался, тем проще менял меня на другую, которой тоже можно улыбаться.

А такой… такой, что глаза болят на него смотреть, и вдруг по-настоящему мной заинтересовался? Вдруг… мой?

Будь я дома, а мама жива, верно, легко бы поверила. Одетая в хорошие платья, привыкшая к беззаботной жизни, я восприняла бы мужской восторг и любовь как должное. Но сирота, без роду, без племени, которая моет полы в таверне, пусть и семейной… разве такой как Гордей на меня позарится? На меня только Огний глаз может положить, да и то лишь до сеновала.

Но чего уж теперь. Разве теперь это всё важно?

День назад я почти верила, что он мне чужой, что я смогу держаться в стороне. А после, всего за миг, мы стали так близки друг другу, словно всегда были вместе. Так легко – просто шаг, которым легче лёгкого оказалось переступить пропасть.

И этого больше не изменить.

Беда в том, что я не знаю, как быть. Что делать? Бежать за ним, как того хочет всё, что скопилось во мне? Но там война и не место старикам, женщинам и детям, это очень правильно объяснили местные женщины и Ясень. Это видно по глазам Малинки, ставшей невольной свидетельницей смертей. Сестра ни ночи не спала без кошмаров.

Ехать в Гнеш? Кажется, я не доеду.

Так и получалось, что текли дни, а мы оставались в деревне, потому что не знали, куда идти. Ясень поправился и преследовал меня, хмурясь, и молчал так укоризненно, что слов не нужно. Преследовал, куда бы я не пошла.

– Ещё денёк, – просила я. – Я не могу почему-то отсюда уйти. Что-то не так. Пожалуйста…

Неловко просить незнакомого мужчину о чём-то, ещё сложней попробовать объяснить ему, что я чувствую. Чужой взрослый человек – какое ему дело до любви, которая теперь гложет меня изнутри?

Но он слушал.

***

Крепость, в которой обосновался Князь, отбили раньше, чем Гордей добрался. Княжеская дружина так быстро собрала подмогу, что нападающие, кажется, сами такого не ожидали. Они убрались так стремительно, что складывалось впечатление, будто крепость решали брать на авось, вдруг выйдет.

Стыдно признаться, но Гордей обнимал отца, так крепко вцепившись в него, словно был неразумным волчонком, который не может спрятать клыки и когти.

Им удалось побыть вместе всего ничего – несколько жалких минут, но Гордей успел увидеть, что отец совсем сдал. У своих родителей Вожак был поздним ребёнком, они уже начали нянчить внуков двух своих взрослых дочерей, когда родился он… долгожданный сын.

Теперь голову отца покрывала седина, глубокие морщины избороздили лицо, а мышцы потеряли былую силу.

– Сядь.

Князь посадил сына рядом, прикасаясь к нему каждый миг.

– Плохи наши дела. Их больше.

Гордей почти задохнулся, но не позволил голосу дрогнуть.

– Намного?

– Да, сын. Пока они рассеяны вдоль границ и не так страшны, но если они объединятся, нас ничего не спасёт. А к этому всё идёт. Теперь, получив сдачи, они решат, что просто нужно собрать отряд побольше.

– Что мы можем сделать?

Князь помолчал.

– Уводить людей вглубь земель, к болотам. Переходить к партизанской войне. Лоб в лоб нам не выстоять, сам знаешь, нас в пять раз меньше, чем одних только людей. Не считая лесных, появление которых тоже не за горами.

– Будет Совет?

– Да, все уже собрались, скоро позовут.

Князь снова обнял его. Прошептал на ухо:

– Мне так жаль, что с твоей душой вышло так… не вовремя. Сердце кровью обливается. Моя жизнь была такой счастливой… Она была полна простых чудес. Любимая жена, любимые дети. Любимая земля. Всё моё простое счастье перед глазами, с самого начала. Твоя мать, она ведь не сразу меня заметила. Помню, как мы с друзьями приехали в тот городок, там дивы строили какой-то свой очередной корабль, ходили по пирсу в толпе любопытных, видели много красивых девушек, которые были нам рады… А она на меня не взглянула, хотя я уже стал князем, была занята тем, что с подругой болтала да над чем-то своим смеялась. А я знал, сразу понял – моя судьба. Хотя и связи вашей священной не было и увлечь её оказалось непросто – она и вы самое лучшее, что было. Много лет… а ведь у нас было много лет!

Князь сглотнул и замолчал.

Гордею ничего не оставалось, как слушать, сжимая губы, чтобы не дрожали, наклонив голову, чтобы отец не увидел слёз.

Отец, впрочем, сразу опомнился, встал.

– Пошли на Совет.

Так ведь было проще – молчать. Всё равно ничего не исправить. Не в силах Гордей одним только желанием, как бы велико оно ни было, остановить войну. Не в силах сделать счастливой одну девушку, как бы ни любил, когда на кону существование всего звериного народа.

Собрались быстро, в толком нетопленной и неубранной комнате, с наспех принесёнными из кладовки свечами. Среди советников не хватало троих – двое были заняты в других местах, а третьего, Марьина, убили.

В память о Марьине все встали, минуту помолчав. А потом Гордей сразу взял слово.

– Я хочу, чтобы Князь сложил свои полномочия и ушёл на покой. Я займу его место.

Конечно, вначале Совет опешил. Всеволод и Ярый, которые не имели слова и только присутствовали, сидели у стены в качестве зрителей, даже привстали с места.

– Гордей,.. – начал отец.

– Я настаиваю.

Никто не знал, с чего Вожаку пришла в голову этакая блажь, кое-то даже рассердился, но Гордей был непреклонен.

Споры прекратил его отец. Встал.

– Я не могу сам уйти, но послушаю вашего решения. Сделаем, как желает большинство.

Буревой вскочил, не выдержав, выкрикнул:

– Не время сейчас трон делить!

К нему тут же присоединились остальные, наперебой возмущаясь:

– Гордей, постыдился бы! Война на носу! Да и в мирное время заявить права на княжество – кощунство! Как отцу в глаза-то смотреть будешь? А матери?

Он и не смотрел. Сидел на месте, мрачный и хладнокровный, прикрыв глаза.

– Прошу слова! – Всеволод, несмотря на отсутствие разрешения, встал и вылез вперёд.

– А ты куда лезешь? Тебе слова не давали!

– А я сам взял! Слушайте! Первейшая задача любого военного нападения – лишить армию главнокомандующего. Нет главаря – в народе брод и шатание, бери тёпленькими. Пока нового найдут, ты их к рукам уже приберёшь. На Князя Тамракских земель идёт охота, разве не видите? Его осадили в крепости прежде, чем стали разорять окрестности! Гордей просто пытается сохранить отцу жизнь!