Юлия Шолох - Волчий берег [СИ]

Дом, куда нас в конце концов привёл Ясень, был маленьким и тесным, прятался за пару вёрст от прочего жилья. Сразу видно – бобыль-охотник живёт. Кругом шкуры свалены и всякие кухонные мелочи, всё пылью заросло, лавка и стол вплотную к кровати придвинуты, толком не развернутся. Но не нам перебирать.

Хозяин посмотрел на нас в своём жилище и покраснел.

– Мы тут ненадолго. Решим, куда дальше и пойдём.

По пути мы добыли в деревне зерна, Ясень достал из котомки солонину, мы поужинали и легли спать. Хозяин во дворе, мы на кровати, тесно прижавшись друг к дружке.

Малинка грустила. Думаю, она вся в мыслях и переживаниях о Всеволоде. Ходила как пьяная, смотрела невпопад, могла надолго замереть на месте.

А мне вот нельзя думать, нельзя.

А уж сны какие! Вскакиваешь от них весь в холодном поту, шаришь вокруг руками, глазами бегаешь – всё хорошо, пусто, тихо, нет ни смерти, ни крови, ни огня, на котором обугливается живая плоть. Всё спокойно. А сердце стучит, остатки сна дерут его напоследок, не желая сдаваться без боя.

И рядом вскакивает Малинка, и в её сонных глазах тот же ужас – утихающее зарево смерти.

Не люблю больше ночи, слишком длинные они, слишком страшные.

Ясень дал нам на раздумья сутки.

– Или говоришь, куда идти и почему, или в Гнеш!

На сей раз стало ясно, что шутки кончились. Свяжет да потащит обеих, куда велели, хватит дурить!

Мысли суетились, бегали по кругу, всё те же. Выходит, Гнеш?

К обеду, однако, из лесу вышел ведун. У него был посох, длинный серый плащ и большая сума через плечо. Ещё совсем молодой, борода редкая-редкая, но очень грустный, словно его глаза видят только чёрные дела. Куда не глянет – одни чудища клыки скалят.

– Путь добрый.

Ясень поклонился гостю, накормил, чем нашлось, и только потом стал расспрашивать. Ведун сказал, идёт к Вожаку, а куда, пока не знает. Мол, пошёл клич, что собираются отряды по нескольку десятков зверей, в разных местах вдоль границы. Главная задача – не давать человечьему войску собраться в целое и тем более соединиться с войском лесных.

– А где Вожак? – Рискнула спросить я.

Ведун уставился на меня и смотрел так долго, что я думала уже – заснул. Прям как сидел, с открытыми глазами, аж жуть брала – глаза у него, что стоячее болото, в котором не пойми что шевелится.

Но нет, не заснул.

– Ты его душа.

– Да.

Потом он так же долго качал головой – и как не отвалилась?

– И чего ты хочешь, душа?

– К нему, – неожиданно вырвалось.

– А ты знаешь, что молодой Князь ищет способ освободить от себя свою душу? Всем ведунам весть разослали, задачку задали – как же сделать, чтобы половина его смогла и дальше жить, когда он в мир иной уйдёт?

– В мир иной?!

– Когда умрёт.

– Не говори так!

– Так не мои слова, слова Князя, – усмехнулся ведун. Только вот от его усмешки кровь застыла. – Ему ответ и пред тобой держать.

– Почему Князя? – Тем временем нахмурился Ясень.

Ведун перевёл свой взгляд на него.

– Так Гордей князь теперь, сменил отца.

– И Вожак, и Князь? – Ясень потемнел лицом.

– И тот, кто обрёл свою душу.

Они так говорят, будто знают больше меня. Но это не помеха!

– Ведун! Увидишь князя, скажи ему, пусть не тратит время напрасно, не ищет способ! Мне это не нужно! Раз судьба так нам отмеряла – пусть! Бегать от неё не стану!

Малинка ахнула, но я не могла остановится. Прости, сестра, это не в моих силах – жить без него. Теперь, без маминого браслета на руке я словно на две половины разорвана вдали от него. Не знаю, когда это пришло, и зачем, хорошо это или плохо, радостно или обидно, но ничего не изменить – или мы на белом свете оба, или нас нет.

Ведун и глазом не повёл.

– А знаешь, рысь, многие ведуны говорят, способа нет, а я скажу – есть! Просто смотрят они не туда. Знаешь, как тебе выжить без своего волка? Проще простого. Ты должна понести раньше его смерти. Примется семя в твоём чреве – и станешь ты не подругой, а матерью, с тебя и спрос у мира другой.

У меня даже язык отнялся, только и оставалось, что глазами лупать. Словно вместо ведуна, который живое сквозь себя пропускает с любовью и состраданием, что-то тухлое передо мной лежит.

– Пока ребёнок будет жить в твоей утробе, и ты будешь. Может, и дальше, после родов. Смотря, каким сильным окажется твой материнский инстинкт.

Ведун ухмыльнулся, но ухмылка опала, как всё остальное с его лица – только усталость и осталась. Кожа посерела и кажется, недолго ему на этом свете ходить осталось. Потому и говорит всё, что думает.

Теперь только закрыть глаза. Заткнуть уши – и ничего не слышать и не видеть!

***

В Малые Сопки Гордей приехал поздно ночью. С ним был Ярый, а Всеволод временно находился с другим отрядом. Двое суток они уходили от княжеских наёмников – элиты человеческих воинов, направленных на целевую охоту на нового князя, и заодно уводили их прочь в пустые земли у границы, откуда уже все мирные жители ушли.

И из Малых Сопок ушли. Но Гордея встретила женщина, первая за много дней. Он так удивился, что стоял посреди избы и следил за ней. Всего-то времени прошло, а забылось, какие они мягкие на вид, как приятно пахнут, забылись ощущения, которые они дарят.

– Садитесь все, на стол накрою.

Отряд Гордея в небольшой горнице еле поместился. Женщине помогал старик, ловкий, как молодой, но совсем седой, с тонкой сухой кожей на руках.

– Ты чего от границы не ушла? Дура али мужиков любишь?

В отличие от Вожака Ярый говорил напрямик.

– Ты садись, мальчик, садись, поешь.

– Дура, значит. – Буркнул Ярый и замолчал.

После плотного ужина подоспели вести – ведун показал двух птиц, принесших грамоты.

– Читай вслух, – приказал Гордей.

Ведун открыл свинки и прочёл. Если с юга вести шли хорошие – от горных никто не лез, горный народ сам пресекал переход чужаков по своим землям, то с севера… Отряд, который должен был защищать местных в одной из северных деревень, впал в Ярость крови. Осознанно, всем составом. Деревенские только собрались и вышли в дорогу на переселение, но двигались слишком медленно, а тут людской отряд на них выскочил, да ещё большой, считай три сотни человек! Вот и решили защитники, у которых среди деревенских были семьи и родственники, пойти на отчаянные меры. Своих спасли, конечно, людской отряд разбит, а в северных лесах теперь бегает полторы дюжины бешенных волков, которые больше никогда не вернут человеческий разум.

– Это их решение, – сказал один из воинов, сложив руки на скатерти. – Я бы поступил так же. Князь, дай приказ поступать так всем.

– Нет!

– Всё равно верная смерть… А так хоть своих спасли.

– Я понимаю, – сказал Гордей. – Но этот выход крайний. Крайний! Так всем и передай!

– Если они объединятся, мы сможем победить только так – пустить на них нашу Ярость. Только так, – тихо сказал Ярый.