Галина Гончарова - Дар смерти

— Если вы раз откажете, два откажете, три… рано или поздно количество перейдет в качество. И дар просто начнет слабеть. Магия жизни не прощает подобного поведения.

— Темного крабом!

Вот теперь все становилось на свои места.

Конечно же!

Любой дар можно пережечь! Магам воздуха, к примеру, достаточно вложить слишком много сил, и они могут перегореть. А магам жизни…

Их же запирали, удерживали всеми правдами и неправдами, заставляли работать на себя.

Этого принять, тому отказать, а быдло вообще на порог не пускать! Вот дар и перегорал. Я начала работать в лечебнице для бедных, и понимаю, что он усилился. А если бы отказалась от работы, лечила бы одних только богачей и за большие деньги, и сама попала бы в эту ловушку.

Лекарь — это ведь не тот, кто большие деньги требует, а тот, кто работает, не покладая рук. И не на деньги смотрит, а на болезни.

— И вы хотите того же для меня?

— Нет, Ветана. Я хочу, чтобы вы стали… ближе к Алетару.

— Я и так делаю все возможное.

— Откуда вы родом, Ветана?

— Не думаю, что это имеет какое-либо значение, ваша светлость.

Канцлер пристально посмотрел на меня.

— Ветана, вы пользуетесь тем, что я благодарен вам, и не могу угрожать.

— А чем вы можете мне угрожать, ваша светлость?

Алонсо Моринар прищурился.

— Тюрьмой, к примеру. Каторгой. Пытками.

Я пожала плечами.

— Конечно, можно. Но сохраню ли я при этом дар?

— Не уверен.

Я развела руками.

— Вот видите. Велика вероятность того, что вы получите искалеченное существо вместо мага жизни. И лечить я не смогу…

— Да, с вами выгоднее работать пряником, а не кнутом. Но это не значит, что кнута нет.

Я развела руками.

— Да, ваша светлость. Безусловно, кнут есть.

— Папа!

Теперь Лим смотрел на отца. А я улыбалась.

Да, со мной много что можно сделать. Но угрожать мне в присутствии жены и сына канцлер не станет — не дурак.

— Ветана, вы же все понимаете. И не хотите пойти мне навстречу?

Я вздохнула.

— Ваша светлость, вы тоже все понимаете. Меня все устраивает. Я благодарна за то, что у меня есть, но большего мне не надо. Я хочу жить в Алетаре и спокойно работать. И если ради этого потребуется оказывать короне определенные услуги — я не возражаю. До определенного момента.

— Какого же?

— Я не стану отказывать больным людям. Мне не важно, герцог или крестьянин. Право на лекаря имеют все.

— А на мага жизни? Вас на всех не хватит…

— Пока — хватало, — обиделась я. — А если кто-то пустит сплетню обо мне, я не проиграю. Проиграет сплетник.

Канцлер понимал это не хуже меня.

— Да, вы — ценный приз. Скажите, Ветана, а если к вам приставят охрану?

Я подумала пару минут.

— Ваша светлость, ко мне приходят самые разные люди. И не всегда законопослушные. Я и воров лечила, и продажных девок…

— И не позвали стражу?

— Я же воров за руку не хватала?

Канцлер кивнул.

— Допустим, охрана будет незаметна?

— Я… подумаю, — чуть уступила я.

Охрана…

Соглядатаи?

Это больше похоже на правду. Но протестовать бессмысленно. Все равно они будут, так или иначе.

— Спасибо. Мне не хотелось бы… давить. Я обязан вам, и я это отлично понимаю. Но и вы меня поймите. Есть интересы Короны. Против них я не пойду.

Я кивнула. Поцеловала Лима куда-то в нос, куда попала. Мальчик захихикал.

— Тетя Вета!

Я ссадила его в кресло, и присела в реверансе.

— Мне пора, ваша светлость. Спасибо за уделенное мне время.

— Останьтесь на ужин, Ветана?

Я покачала головой.

— Спасибо, ваша светлость, но…

— Тетя Вета! Пожалуйста!

— Ваша светлость, это нечестно.

Линетт Моринар улыбалась мне.

— Вета, пожалуйста. Мы все вас просим…

И что мне оставалось делать?

Домой я попала ближе к полуночи. Уставшая, вымотанная и злая.

Да, маскируйся, не маскируйся, а все равно уши лезут. Не получается из меня приличной простолюдинки. Вряд ли они знают, как правильно есть креветки в сложном винном соусе и не пользуются салфеткой автоматически, и не знают, что в чашах с розовой водой принято ополаскивать кончики пальцев…

Вести себя за столом как свинья я бы не сумела при всем желании. Я не актриса из бродячего цирка, я не смогу отыграть это достоверно, и получится смешно и глупо. А потому я просто отдалась на волю волн.

Надолго ли хватит моей легенды о том, что я всего лишь незаконная дочь?

И что мне делать?

Я не знала, я ничего не знала, и чувствовала себя, как мышка в ловушке.

Крышка захлопнулась, и я могу сколько угодно метаться по ящику — это уже ничего не изменит. Совсем ничего.

Мне остается только принять покровительство Короны, желательно на моих условиях и выгодно поторговавшись.

Что ж я за дура такая? Предупреждала же бабушка…

Канцлер проводил магессу и стоял, смотрел в окно, пока Линетт не коснулась его руки.

— О чем ты думаешь?

— О том, что к девочке надо бы приставить охрану. Чем раньше, тем лучше.

— Надо, — согласилась Линетт. — Хорошая девочка.

— Явно из благородных? — прощупал почву канцлер.

Линетт согласно кивнула.

— Это заметно. В ней прослеживается порода, и не только. Еще воспитание, образование…

— Она говорила, что незаконнорожденная, но я плохо верю.

— Конечно! Сколько ты знаешь даже дворян, которые разбираются в поэзии времен Росара Аттского?

Алонсо подумал. Собственно, он и сам-то…

— Лин, пощади мои седины…

Жена (любимая и родная) весело рассмеялась.

— Это говорит о хорошем образовании. И поверь мне, немалом достатке ее родителей. К тому же, Ветана не запугана, она держится спокойно, уверенно и на равных. Я твердо уверена, что она — законная дочь. Граф? Герцог — вряд ли, но графской дочерью она быть может.

— Я поговорю с его величеством. Сколько она уже в Алетаре? И ни скандалов, ни поисков…

— Кто же выносит такое на люди? Конечно, происшествие замяли! Может быть, даже на высшем уровне.

Алонсо кивнул.

— Да, завтра же поговорю с королем. И приставлю к девочке охрану.

В одном Ветана была абсолютно права. Давить на нее не стоило. А вот постепенно склонить к союзничеству?

Это — можно, это — будет. Не сразу, не слишком легко и маленькими шажками, но будет на их стороне и маг жизни. Дайте время!

Лечебница встретила привычной суетой, шумом и гамом.

Обход, новые больные, старые больные, те, кто выздоровел и те, кто только поступил, родственники и друзья — круговорот затягивал.

Выбил из привычной колеи меня лишь один случай.

— Все равно ты никому не нужна кроме меня! Так что пиши!

Вопль был такой силы, что слышали и за пределами палаты.

Ответ я уже не услышала, а вот ругань, произнесенную тем же голосом, что и слова о ненужности — вполне. И вошла в палату.