Галина Гончарова - Дар смерти

Раз ты барон, то благородный. А значит, помогай слабым, не лебези перед сильными, отвечай за тех, кто живет на твоей земле… много их, обязанностей.

Не хочешь?

Законы нарушаешь?

Так отвечай по всей строгости!

Элот взглянул в бумаги.

— Барон Торрес Вейхер Артау?

— Да, это я.

— Счастлив нашему знакомству.

— А я — не очень! На каком основании меня притащили в эту… это место?

— В убийствах подозревают, — с улыбкой сообщил дознаватель. Барон ему не нравился, активно не нравился. И скрывать своей неприязни мужчина не собирался, он тоже живой человек!

— Что?! Да я вас! Я вас!!!

Барон налился помидорным соком, забрызгал слюной, и даже стукнул кулаком по столу. Выглядело это… как будто жабу надули через соломинку. Гадко.

Элот Синор покивал, посочувствовал, и коварно поинтересовался:

— Господин барон, так ведь… угрожали!

— Кому? — искренне изумился барон.

— А вот, грамотка. Лекарке, в лечебнице для бедных.

Изумление в глазах барона было совершенно искренним. Он? Угрожал?

Ну и что! Мелочи какие! Это же девка из простонародья, как оказалось, а вовсе не его невеста. И руку он на нее поднял, так это ж пустяки! Для чего еще существует простонародье? Только для того, чтобы служить своим господам! Любым способом!

Но Элот не просто так тянул время.

Необходимый материал от барона у него был, стражники того неплохо помяли. Он ждал, пока доставят пострадавшую от насильника девушку, и маг воды сравнит кровь. А тем временем соглашался, что быдло обнаглело, но вы же понимаете, господин барон, законы…

Что конечно же, это нельзя просто так оставлять, и лекарку надо вообще выгнать из Алетара.

Что хватать благородного человека никоим образом нельзя!

Что стражников надо просто прибить гвоздями к воротам…

Почти час соглашался, записывал, ждал — и дождался. В кабинет заглянул маг воды, кивнул — и вышел. А Элот расцвел улыбкой.

— А теперь поговорим еще об одной девушке, господин барон?

— О ком еще?

— О некоей Милоне Фусон.

— О ком?

— Готов поверить, что ее имени вы не знали, — Элот улыбался вовсе уж благодушно. Знание того, что барону не отвертеться от виселицы, добавляло мужчине радости. — Но изнасиловать девушку вам это не помешало.

— Никого я не…

— А вот она уже опознала ваш голос. И ваши благовония. Редкие, правда? Дорогие… И ребенок в ее чреве принадлежит вам.

Барон осел на стуле.

Ребенок?

Кто-то выжил?

Он пытался угрожать, пытался подкупить Элота, пытался юлить, лгать, изворачиваться, но дознавателю и не нужно было добиваться добровольного признания. Достаточно быть уверенным для себя и для суда, а там…

Палач — разберется. У них, в Алетаре, хорошие специалисты.

Так что барона увели, стражникам вынесли благодарность, а Элот принялся составлять отчет для короля. Какое решение примет его величество, он не знал, но ббыл уверен, что виселицы барону не избежать. Если повезет, конечно.

Господин Самир зашел на следующий день. Покопался в карманах необъятного мундира, и торжественно вручил мне свиток.

— Госпожа Ветана, это с благодарностью.

— За что? — искренне удивилась я.

— Оказалось, что это и правда тот упырь, который девушек резал.

— Ой! — я прижала ладони к щекам. — Правда?!

— Господин Самир, вы же все расскажете? — Линда соткалась, словно из ниоткуда.

Господин Самир вздохнул и смирился.

— Ладно. Расскажу. Только взвара нальете? Духовитый он у вас?

— Можем даже с плюшками.

Вернувшегося в ее заботливые руки возлюбленного Линда откармливала, как на убой, и каждый день приносила что-нибудь вкусненькое в лечебницу.

От плюшек стражник тоже не отказался, и принялся рассказывать.

К тому времени, как они донесли барона, тем даже нищие бы побрезговали. А что?

Там была такая удобная лужа… две… и забор там давно стоял…

Артау еще попинали для верности, и принялись колоть по всем эпизодам. Где он был во время насилия над такой-то, сякой-то и разэтакой?

Сначала уговаривали словесно, потом более эффективно, с помощью подручных средств — носка с песком.

Барон пытался ругаться, но потом еще немножко побился об стол, об пол и об стены, и успокоился. Стал признаваться, и стражники запереглядывались.

Одно дело — свой, родной негодяй. А тут-то иностранный!

Дело решил королевский дознаватель, которого пригласили спешным порядком. Одна из жертв выжила и даже была беременна от насильника. А для установления отцовства достаточно самого плохонького мага воды.

Такой в распоряжении стражи был.

Пара часов, гонец туда, гонец сюда, ленивое подтверждение: «да, это точно он, его семя…» — и колесо закрутилось вовсе уж необратимо, затягивая барона в свои тенета.

Барон был допрошен по всем убийствам, не признался ни в одном, но его признание уже и не требовалось, доказательств и так хватало. Убийцу препроводили в личную королевскую тюрьму, стражникам вынесли благодарность, а господин Самир может даже орден получит. Это же здорово!

Мы все согласились, что за мужчину надо порадоваться. И я все же не выдержала.

— А за кого он меня принял? Интересно же?

— У, там целая история…

История оказалась такой, что я только зубами заскрипела.

Барон, зная о своих наклонностях, понимал, что нормальные люди за него замуж дочь не отдадут. А ненормальные…

Этот сукин сын (простите, собачки!) нашел моего отца, подсунул ему пару шулеров, чтобы тот проигрался в пух и прах, и потребовал дочь в уплату долга. На что обедневший аристократ согласился с радостным визгом!

Планы едва не нарушила бабка девчонки — склочная старая стерва. Но Артау был начеку. Устроить несчастный случай оказалось весьма несложно. И — нет проблемы.

Правда, сбежала сама невеста…

Он готов был поклясться, что это она, она! А оказалась какая-то тупая сука из простонародья, которая развизжалась… простите, госпожа Ветана.

Я, конечно же, простила. Но попросила при случае попинать негодяя еще. И побольнее, побольнее…

Господин Самир на это только руками развел. Уж простите, нет барона. Забрали, и теперь не отдадут, разве что на плаху поедет, там пересечемся…

Интересоваться временем казни я не стала. Ни к чему.

Бабушка не хотела бы, чтобы я туда ходила, я и не пойду. Не надо.

Просто за нее отомстят — здесь. А отец…

Если барон сказал правду — поделом ему. Если соврал — мне попросту все равно. Я не стану мчаться обратно, лечить отца, помогать своей бывшей семье…

Не шевельнется ли внутри чувство вины?

Даже если и шевельнется… отцу ничего не мешало. Если подозревала я, то подозревал и он, наверняка. Но они с матерью закрывали глаза на все. На продажу дочери подонку и негодяю, на смерть матери…